«Жизнь - такая стрёмная штука, морской бес побери», - усмехается сквозь пригубившую бутылку Нацу и отпивает значительную часть, половина которой стекает по подбородку и падает на льняную рубаху.
«- Я отправляюсь первой, - загибая пальцы, говорила она. - Да, - не смотря на стоящую девушку, как-то неуверенно отвечал он. - И ты выплывай скоро, чтобы мы вскоре встретились, - Люси неловко толкнула своего «друга» в бок. - Да, - Нацу показательно покачнулся, но не смог выдавить из себя улыбку в момент их прощания. И последнего разговора. - Никогда не забывай про свою мечту. А то я тебя знаю! - Да».
Проходит несколько дней с его отплытия в последнее путешествие, которое наконец-таки завершится удачно. Он знает это. Нацу пытается не обращать внимания на свою старческую слабость, на плохое зрение, из-за которого всё плывёт, на несколько отвалившихся досок. Он смотрит на море, которое подбивает и подталкивает вперёд, зовёт куда-то, смотрит на выплывающих или виднеющихся обитателей, которых капитан знает по именам и наизусть, где они ещё обитают и каковы на вкус. Он смотрит на небо, то чисто голубое, то покрывающееся, будто в полоску, облаками, такими же кораблями, как и его, на изредка пролетающих птиц, свободных и вольных. И снова и снова предаётся мыслям, мечтам, воспоминаниям, то терзает душу, то исцеляет, он то весело смеётся, вспоминая какое-нибудь приключение с командой, то стирает скупые слёзы, показывающие реальность бывшей пиратской жизни.
«- Слышал новость? - Какую? - сердце предательски стиснулось, и Нацу почувствовал, что что-то случилось плохое. - Корабль, на котором отправилась Люси, так и не приплыл до порта. Её отец поднял на уши всех моряков на её поиски. - И... что? - Драгнил сглотнул. Верить в такое не хотелось, ведь это всего лишь шутка перед его первым заплывом, так? - Ничего».
Как понять, когда человек сходит с ума? Когда он начинает разговаривать со своим кораблём, спрашивая его о прошлом, вспоминая и смеясь вместе с ним? Когда ему кажется подозрительным все обитатели морских глубин, которые ещё и смеются над ним, как над каким-нибудь клоуном в цирке? Когда он утверждает, что каждая вещь на корабле живёт, дышит, помнит вместе с ним, пока он жив, пока сердце капитана отчаянно стучится и хочет приключений? Или когда этот человек в один миг теряет всё, ради чего хотел жить, дорого человека, с которым хотел разделить все горести и счастье, беды и радости, с которым хотел создать команду, а после семью? Море -, на самом деле, это беспощадная сцена, где ни один актёр не знает своей роли, а вынужден импровизировать, когда же нереальные, выходящие за грань понимания силы уже давно решили, кто хищник, кто жертва, а кто простая пешка.
Драгнил, которому тогда не было и половины полтинника, хочет обуздать это живое и огромное чудовище, вкусить приключения, ощутить адреналин, страх, что сковывает каждую клеточку тела. Со временем парень начинает видеть в море не столько приключения, забавы и радости, сколько долга, что-то, без чего он уже не может прожить спокойно, обязанность, свою жестокую, но родную обитель.
Вспоминая себя былого, Нацу хочется смеяться. Он потуже завязывает яркую ленту в седых волосах, поправляет шаровары, пытаясь устоять на месте из-за поднимающихся волн, и начинает главную битву, к которой готовился уже несколько дней: очередная война с морем, с морскими стихиями, с необузданной силой. Стоит посмотреть на этого человека и мысль о том, что он стар и неспособен устоять на волнах со своим товарищем-кораблём, кажется такой шуточной и нелепой. Вот он: мужчина в возрасте и с хорошим опытом за спиной держит верёвки, борется в одиночку со стихией бедствия, промокший от воды и собственного пота. На лице Драгнила играет счастливая улыбка, глаза загораются живым и юным огнём, а сердце, кажется, вот-вот готово выпрыгнуть из-за счастья, входящего в него адреналином.
«- Есть новости? - спрашивал Нацу, но чувствовал, что они его не обрадуют. - Спустя месяц они нашли корабль под водой, точнее, его останки, - кивнул Грей, пытаясь силой заставить друга сесть рядом с ним. Подал фляжку с водой, чтобы помочь ему прийти в себя. - И тела? - И тела. - Значит... - Нет, - в тёмных глаза Фулбастера плясали старые искры то ли жалости, то ли надежды. - Её тело единственно необнаруженное. Сколько бы ни искали, всё тщетно».