Меня куда-то несли, потом раздев, мыли холодной водой, я кричала и билась все это время. Я боялась воды, боялась того, что со мной делали, боялась сильных рук женщин, что крепко держали меня. Но настоящий ужас пришел, когда около моего лица защелкало что-то блестящее. Я взвилась просто с невероятной силой, вырвалась из удерживающих рук и прыгнула к свету, к свободе. Боль от падения и от осколков стекла, что порезали мне лицо и руки, была ужасающей, потом снова навалилась темнота.
Второй раз, придя в себя, я уже так не кричала, я уже осознавала, что мне не причиняют вреда, наоборот, мне хотят помочь. Я не понимала, что мне ласково и заботливо говорят, но услышав запах еды и, и увидев миску, я поняла, что они хотят сделать и послушно открывала рот и глотала жидкость из подносимой ложки. Слов я не понимала, но жесты понимала отлично. Мной были довольны. Скоро мне позволили встать. Я послушно надела платье, на голову мне надели платок, а после куда-то повели. Серое мрачное здание. Высокие потолки, узкие окна, пропускающие мало света. Я тогда не могла охарактеризовать словами увиденное, но картинки врезались в память навсегда. Меня подвели к нескольким девочкам самого разного возраста. Что-то им сказали, и оставили меня с ними.
Они меня не обижали, играли между собой, не обращая на меня внимания. Потом нас позвали кушать, потом наступила ночь, и нас уложили спать. Это были очень хорошие и спокойные дни. Я старалась запоминать звуки и слова, но память девочки мне очень в этом мешала. Ее страх, ее недоверие ко всем, ее агрессия, мешали общению. Впрочем, вскоре все изменилось. Меня и девочек посадили в какую-то телегу и куда-то повезли. Везли долго, а когда мы, наконец, достигли цели путешествия, то не возрадовались.
Это было очень плохое место. Много голодных, худых несчастных девочек и несколько злых и жестоких женщин-воспитательниц, что за ними присматривали. Я сразу стала изгоем. Еду отобрали во время первого же обеда. Я даже сказать об этом не могла, не могла пожаловаться. Только мычала и кричала, указывая пальцем на обидчицу. Но воспитательница, видимо решила, что жизнь умственно неполноценного ребенка менее важна, чем здорового, и не стала вмешиваться. Моя жизнь стала просто ужасной.
Есть хотелось всегда. Голод мучил меня, терзал мои внутренности, день ото дня, становясь непереносимее. Однажды на кухне что-то случилось и нам вместо обеда выдали по половине лепешки намазанной повидлом. Я забилась в саду в укромный уголок и маленькими кусочками поедала свое сокровище. Вдруг старшая девочка, очевидно следившая за мной, нашла меня и вырвала лепешку из рук. Она засунула последний кусочек себе в рот, нагло взглянула на меня и вдруг закричала от ужаса. Не знаю как, но в моем мозгу всплыло понимание: «Она видит, как изменились мои глаза. Она всем об этом расскажет, Она не должна этого сделать!», и я кинулась на нее. Девочка была выше меня, но я почему-то оказалась сильнее. Зубами я впилась в ее горло. Когда подбежали воспитатели. Она уже была мертва, а я мычанием и жестами пыталась объяснить, что она у меня отняла еду.
Меня снова куда-то везли. В этот раз взрослая здоровая тетка охраняла меня, не спуская с меня глаз. Меня запеленали в какую-то одежду и закрыли в небольшой комнате с решеткой на окне.
Я спала, сидя на полу привалившись к стене, когда меня разбудили и куда-то повели. То, что началось потом, было страшно. День за днем меня поливали ледяной водой, опускали в ванну со льдом, заставляли пить лекарства, от которых тошнило и болела голова, вскрывали вены, пуская кровь, закрывали в металлическом ящике. Я ненавидела всех людей, что были вокруг. Я не понимала, что происходит. Я их боялась.
Из этого ада меня спас пожар. Однажды ночью здание загорелось. Я услышала запах дыма, задолго до того, как его услышали остальные. Больше воды я боялась только огня. Что было силы, я стала колотить в дверь палаты, привлекая к себе внимание. Поднятый мною шум спас всех. Меня вместе с другими людьми вывели из здания, и на какое-то время оставили без присмотра. Я сразу поняла, что это мой шанс вырваться отсюда. Как можно незаметнее я двинулась к высокому каменному забору, что огораживал здание. Цепляясь за почти невидимые уступы, впадины и шероховатости кладки я взобралась на забор и спрыгнула с него на землю. А потом я побежала. Я сама не понимала, откуда у меня столько сил. Я бежала всю ночь к горам, покрытым лесом, что виднелись вдали, город остался позади, я оказалась в лесу.
Глава 5
Свобода! Как же мне ее не хватало. Я бежала вглубь леса, словно на крыльях. Я была счастлива. В этом лесу я прожила почти год. Летом мне было очень хорошо. Пищи было много, Укрытием мне служили кроны деревьев. Потом наступила зима. Холод и голод погнали меня ближе к жилью людей. Один раз я залезла в курятник и украла несколько кур, второй раз, а потом люди устроили на меня облаву с собаками, и как я не петляла, следы, оставленные на снегу, упорно вели их ко мне. Меня загнали в ловчую яму, и когда надо мной уже были занесены ножи, я закричала от ужаса и страха: «Не надо, не надо!». Это были чуть не единственные слова, которые я научилась говорить в больнице. Охотники оторопели от неожиданности. Меня притащили в деревню, и приходили смотреть на меня целыми семьями. Потом меня посадили в клетку, долго везли и продали. Я оказалась в зверинце. Моя клетка стояла в одном ряду с клетками, в которых содержались разные животные. Рык, вой, скулеж окружали меня со всех сторон.