Шертес больше не провоцировал ее, наоборот, он как мог, старался избегать ситуаций, которые могли вызвать ревность у его возлюбленной. Но ничего не помогало. Марисса еще больше уверилась в своих подозрениях, ни секунды не сомневаясь, что Шертес умело, заметает следы. Она стала устраивать ему ловушки. Например, делала вид, что отпускает его одного на какие-то встречи, а потом тайно следила за ним и подслушивала, о чем он говорит. Шертес несколько раз ловил ее за этим занятием, но Мариссе даже не было стыдно за свои поступки, поскольку она была убеждена, что таким образом борется за свое счастье. Дальше было еще хуже.
Любую хорошенькую горничную или подавальщицу в трактире, которую она заставала за тем, что она посматривает на Шертеса, Марисса допрашивала с пристрастием и угрозами, требуя подтвердить ее подозрения об их близости.
Сначала она просто угрожала, потом стала использовать свою силу ментального воздействия, и ей было все равно, что потом будет с несчастными человечками. Вот тогда Шертес начал злиться. Он жестко и однозначно уведомил ее, что если она еще хоть раз выкинет нечто подобное, то он вышвырнет ее из своего замка. Шертес был спокоен и холоден. Марисса испугалась по-настоящему, она просила у него прощения, в который раз обещая, что больше не будет его ревновать, не имея никаких оснований для этого.
Это было последнее настоящее примирение, когда Шертес снова поверил ей и ласкал, и любил, как в первые дни. Но этим же утром все полетело кувырком.
Она лежала, щекой прижавшись к его плечу, и ей было так хорошо, что не передать словами. Шертесу тоже было хорошо, он обнимал ее за плечи, большим пальцем поглаживая кожу, и ласково выговаривал, за те ссоры, что были между ними.
- Марисса, мне так хорошо с тобой, зачем ты все портишь? Я клянусь тебе, что кроме тебя мне никто не нужен, тем более какая-то горничная в трактире.
- Я тебя так сильно люблю, что от одной мысли, что ты к кому-то прикасаешься, я схожу с ума. Хочется закрыть тебя в комнате, чтобы ты был только мой, - со вздохом призналась она, уткнувшись носом ему в грудь. Она понимала, что подобное признание шокирует его. Но это, оказалось не так. Шертес раздраженно дернулся, а потом сказал с тоской:
- На мне просто проклятие какое-то! Со всеми женщинами в своей жизни, я расставался только из-за того, что их ревность разбивала наши чувства в прах. Думал, с тобою все будет по-другому.
Но Марисса не слышала грусти и сожаления в его словах. Страшные слова «другие женщины», полностью затмили ее сознание.
- И много у тебя было женщин до меня, с которыми тебе не хотелось расставаться? – вкрадчивым и деланно спокойным голосом спросила она, но Шертеса это показное спокойствие не обмануло. Он тяжело вздохнул, досадуя на свою болтливость, и рывком встал с постели. Но уже ничего нельзя было изменить. Марисса нашла новый повод для ревности. Теперь день и ночь она изводила его требованием рассказать о своих бывших женщинах. Шертес становился все угрюмее и угрюмее, и, наконец, настал день, когда он не вернулся ночевать. Его не было три дня. Марисса чуть с ума не сошла от волнения и беспокойства. Когда же она его увидела, то подлетела к нему с твердым намерением дать пощечину… ну или расцарапать ему физиономию.
Шертес перехватил ее руки и оттолкнул в сторону. Он пошел в свою спальню, ничего не объясняя ей и не оправдываясь. Это был конец их отношений, в который она категорически не желала верить.
Она мучительно искала способ все исправить и тут Марисса поняла, что решения этого вопроса у нее перед глазами. Радостная, побежала к Шертесу и с порода закричала:
- Шертес, если мы поженимся, то я смогу каждую минуту чувствовать то же, что чувствуешь ты, я сразу успокоюсь, и моя ревность исчезнет!
Вот только в ответ на ее слова Шертес так посмотрел на нее, что стало понятно: он никогда не жениться на ней и никогда не захочет связать себя с ней неразрывными нитями. И еще она поняла, почему он так избегает женитьбы – ведь это был фактически тотальный контроль друг над другом.
- Не только я смогу чувствовать тебя, - уже беспомощно стала объяснять Марисса, - ты тоже сможешь ощущать мои чувства.