Фанна обняла ее за плечи, что-то пробормотав про чужой монастырь.
Наступил вечер, потом ночь. Первая ночь полнолуния, но Ирина Павловна так устала и морально, и физически, что крепко проспала до утра, позабыв обо всем на свете.
Утром она сладко потянулась, потянулась… и застыла с открытым ртом. Вокруг нее на кровати лежали дети, а Фанна с мальчиками спали на полу. Дверь была забаррикадирована и подперта изнутри обрубком бревна, рядом лежали два топора и нож.
- Фанна, Фанна, - позвала Ирина Павловна. – Что здесь случилось?
Фанна с трудом разлепила глаза.
- Оборотень случился, - зевая, сказала она. – А поскольку у оборотня в руках был ребенок, то это, скорее всего, была наша драгоценная Галина.
- И что? – с дрожью в голосе продолжала допытывать Ирина Павловна, с ужасом осознав, что было бы, если бы Галина не ушла в лес.
- Что, что? – ворчливо переспросила Фанна. – Он, то есть она, сказать, что ему нужно не мог, поскольку только рычал, и царапал когтями двери и стены. Может ребеночка показать нам хотела? – Фанна сама засмеялась от собственной шутки, но как-то уж очень безрадостно. Ирина Павловна накинула халат, открыла дверь, выбежала во двор и на несколько минут забыла все цензурные слова. Она крыла матом и оборотней, и Галину, и Шертеса, и Страга, и все, что попадало в ее поле зрения. Когда весь ее нецензурный словарный запас был исчерпан, она вернулась в дом и приступила к своим обычным делам, мучительно думая, что же теперь делать. Допустим, через три дня Галина придет в себя и станет человеком. Пускать ее в дом или нет? Это что же теперь, перед каждым полнолунием, они все должны сходить с ума от страха, что появившийся зверь всех убьет. И почему они раньше не превращались, ведь одно полнолуние уже было? Тут она вспомнила, что оборотни ей говорили про траву, которую альфа заставлял их есть, чтобы они не могли превращаться. Это был выход! Только где эту траву найти и как заставить оборотней ее жевать. Впрочем, у Ирины Павловны был самый действенный инструмент убеждения. У нее находилась вся еда.
Галины нигде не было видно. На всякий случай спустили ей немного еды. Поскольку дорога за ворота теперь была закрыта, оставалось ждать, что будет дальше.
Еще две ночи Галина буйствовали под стенами дома, потом угомонилась, приняв свой облик, но Ирина Павловна так и не решилась ее впустить. В конце концов, на дворе лето. Еду и воду они ей регулярно спускали в кульке, а там пусть сама справляется. А еще через два дня, соизволил вернуться и остальной боевой состав. Состояние их было, прямо говоря плачевное. Одежда изорвана и грязна, волосы всклокочены что у мужчин, что у женщин, одни скулы торчат, да голодные глаза светятся.
Она смотрела со стены на обращенные к ней лица, потом громко сказала по-русски: «Пошли в ж…!». Разумеется, оборотни ничего не поняли и никуда не пошли, а расположились лагерем под стенами и терпеливо стали ждать.
Ирина Павловна схватилась за голову. Пускать оборотней она боялась, но и их присутствие за стеной ей тоже не нравилось. Совета спросить было не у кого, она злилась, она ругалась, и, как всегда, крайним был… Шертес. А кто же еще? Он ее запихнул в этот дом. Он уверил ее, что здесь она будет в полной безопасности, а сам не появляется, чтобы узнать, все ли у нее в порядке. Единственный выход, что ей пришел в голову – это постоянно заставлять оборотней пить отвар, что препятствовал их обороту. Но что за растение творило эти чудеса она опять не знала. Что если оборотни не скажут? Или хуже того обманут? На крайний случай за пару дней до полнолуния их можно было выгонять из дома в лес. Эти здравые мысли успокоили ее, теперь осталось только выяснить все насчет растения.
Ирина Павловна была до того зла, до того расстроена всеми этими проблемами, что твердо решила, если оборотни откажутся – оставить их за стенами дома, детей тоже пришлось бы выгнать, но другого выхода она не видела. Эта мысль была не такой-то уж плохой: дров было заготовлено столько, что вполне хватило бы на зиму. Колодец был во дворе. Еды, конечно, маловато, тем более, что пришлось бы подкармливать оборотней в любом случае. И все равно это был выход из положения.