— Тебе не с ним жить, а с мужем, — напоминает мама. — А про Ильяса я ничего не скажу, не знаю. Однако… Байсал — хороший человек, значит, и сына таким воспитал.
— И что в нем хорошего? — не выдерживаю я.
Мама понимает меня по-своему.
— Да все, наверное… — пожимает она плечами. — По законам шариата живет, порядочный, честный. Ахарат его хорошо знает. Говорит, он из тех мужчин, что любят одну женщину и никогда ей не изменяют.
— Понятно.
Вероятно, я сошла с ума. Еще немного — и я поверю, что ошиблась. А, может, у Байсала есть брат-близнец? Одно знаю наверняка, я правильно сделала, что не сказала маме и Ахарату об изнасиловании, они мне не поверили бы.
— Ай, Тами, пора мне, дел полно. Главное, Ильяс тебе приглянулся.
— Я помогу…
— Нет, отдыхай. Ты такая бледненькая…
Если бы не помолвка, спала бы несколько суток, не поднимаясь с кровати. Увы, такой роскоши я не могла себе позволить. Может, и к лучшему, потому что нельзя скатываться в депрессию, тогда мама точно заподозрит неладное. Уже на следующий день я вместе со всеми накрывала столы во дворе, пока мама силком не затащила меня в дом, чтобы причесать и нарядить.
Пожалуй, лишь облачившись в платье и вплетя в волосы ленты, я осознала, что с минуты на минуту вновь увижу Ильяса. Он не объявлялся с тех пор, как довез меня до дома. У меня так и не появился новый телефон вместо разбитого старого, но сомневаюсь, что Ильяс стал бы звонить или писать. Расстались мы нехорошо: он мне не поверил, а я бросила ему в лицо обвинение в обмане.
Я не переживала, что обидела его, нет. Он тоже хорошо проехался по моей гордости, так что мы в расчете. Я вообще не понимала, что чувствую. С одной стороны, вся суета, связанная с помолвкой, вызывала раздражение, и видеть Ильяса я не хотела. С другой — трепетала в ожидании, когда вновь его увижу.
Страшно признаться, но где-то в глубине души я надеялась, что он все же примет правду об отце. Пусть нам не быть вместе, но он может хотя бы высказать сожаление… хотя бы признать, что я не лгунья…
— Идут! Иду-у-ут! Иду-у-ут!
Звонкие голоса братьев врываются в комнату через открытое окно. Сваты уже близко, скоро все начнется.
— Не выходи, пока тебя не позовут, — напоминает мне мама.
Киваю ей, мечтая очутиться где-нибудь далеко-далеко. Не выйдет… Я смогу покинуть этот дом лишь с кольцом на пальце.
32
Любопытство заставляет меня выглянуть в окно: украдкой, через щелочку в шторе. Из комнаты прекрасно видны ворота, распахнутые настежь. По обе стороны столпились гости, а на крыльце стоят Ахарат и мама.
Первым во двор вплывает букет. Он такой огромный, что не видно лица мужчины, который его несет. Наверное, сто роз, не меньше! Белых, как первый снег… Мужчина перехватывает букет, и я узнаю Ильяса. Как он изменился! Нет привычных очков, но не это главное. Он обрезал волосы! Модная стрижка ему очень идет, однако я привыкла к хвостику, поэтому Ильяс кажется мне незнакомцем.
Вслед за ним во двор вносят клумбу. Иначе это творение не назвать: огромное панно из живых цветов несут четверо мужчин. И это еще не все! Несколько корзин с розами сгружают у крыльца.
Гости немного расступаются, потому что вновь прибывшим тоже нужно место. Процессия кажется нескончаемой, и почти все везут чемоданы на колесиках, у некоторых в руках подносы с выпечкой, несколько человек несут трехъярусный торт.
Сватовство — оно везде сватовство. Все те же «У вас товар, у нас купец», но с кавказским размахом. Я не прислушиваюсь к тому, что происходит у крыльца, подхожу к зеркалу. Скоро за мной придут, и хочется выглядеть уверенно. Бледность скрывают румяна, но взгляд может выдать смятение и тревогу. Вздыхаю и поправляю тиару. Ахарат расстарался, на мне столько золота, что оно давит своей тяжестью. Ничего не поделать, так принято.
В комнату заглядывает мама.
— Тамилочка, пора!
Уже?!
— Ох, какая ты у меня красавица, — причитает мама, стряхивая с платья невидимые пылинки. — Да и жених… Он такой…
Она показывает мне два больших пальца.
— Да, — соглашаюсь я.
Мама ведет меня в залу, где уже яблоку негде упасть. Тут собрались самые близкие родственники. Я останавливаюсь позади Ахарата, и сваты обращаются к нему с вопросом, согласна ли я выйти замуж за прекрасного человека Ильяса. Говорят мужчины, я же украдкой рассматриваю женщин, ведь одна из них — мать Ильяса. Его взгляда я упорно избегаю, потому что отчаянно трушу. Страшно увидеть злость, досаду или презрение. После такого я навряд ли смогу изобразить радостную невесту.
Одна из женщин кажется смутно знакомой. Она смотрит на меня холодно, осуждающе. Чуть позже ее представляют, и я вздрагиваю. Мама Ильяса! Но что плохого я ей сделала? Сбежать хочется еще сильнее: мало мне свекра-насильника, так еще и свекровь заранее ненавидит!
Сваты, заручившись согласием Ахарата и мамы, отходят в сторону. Ко мне приближается Ильяс. Пока он делает предложение, я смотрю в пол, и лишь когда нужно ответить, поднимаю взгляд, как будто ныряю в ледяную воду.
Ильяс кажется расстроенным, но вежливо ждет, протягивая мне кольцо. Видимо, я слишком долго молчу, потому что мама незаметно дергает меня за рукав.
— Да, — произношу я, едва шевеля губами.
И протягиваю Ильясу руку.
Кольцо слишком вычурное: массивное, с огромным бриллиантом. Оно садится на палец, как влитое. Сваты и гости бурно радуются, кричат, поздравляют. Мне вручают тот самый букет из белых роз. А я едва выдавливаю улыбку: все силы уходят на то, чтобы сдержать слезы.
Следующий час проходит в муках: я принимаю дары. Это еще не свадьба, поэтому сервизов и бытовой техники нет. Семья жениха демонстрирует, что может обеспечить невесту всем необходимым. В чемоданах шубы, платья, платки и нижнее белье. На отдельный стол сгружают огромные коробки конфет, среди них — такие же коробки с деньгами. Отдельным пунктом — ювелирные украшения. И все под уверения, что «тут немножко, девочке на первое время».
Ильяс стоит рядом, но, к счастью, я его не вижу. Откровенно говоря, у невесты есть свои преимущества: можно лишь улыбаться и благодарить, не вникая в суть происходящего. Но вот если мне когда-нибудь придется организовать такое для своей дочери… или готовить чемоданы с вещами для невестки… Нет, увольте! Впрочем, с моим «везением» я останусь без детей.
После того, как содержимое каждого чемодана продемонстрировано Ахарату и маме, сваты и гости перемещаются во двор, к накрытым столам. Не знаю, где Ахарат раздобыл музыкантов, но в беседке, увитой виноградом, играют на сазе, балабане и дафе. Это что-то вроде лютни, дудки и бубна. А лезгинку танцуют подростки в национальных костюмах, не иначе как из местного ансамбля.
Естественно, гости требуют танец жениха и невесты. На самом деле сватовство проходит скромнее, но родственники явно решили погулять от всей души, так как на свадьбу попадут не все.
— Танцевать умеешь? — неожиданно шепчет мне на ухо Ильяс.
Я и забыла, что он где-то рядом.
— А ты?
Девушке несложно выписывать круги, главное, руки правильно держать, а мужчине сложнее, если не знать основных движений.
Ильяс усмехается и увлекает меня в круг. Пока мы отплясываем, я забываю о том, что между нами пробежала черная кошка. Я снова чувствую Ильяса так, как раньше, хоть и не поднимаю взгляда. Жаль, что длится это недолго.
Во время наших застолий всегда шумно и весело. Обычно я в них и не участвовала — помогала на кухне. Но сегодня не улизнуть, поэтому от шума вскоре разболелась голова. Скорее всего, еще и потому, что я нервничаю. А как можно сохранять спокойствие, когда рядом сидит Ильяс? Раньше женщины и мужчины не собирались за одним столом, но теперь это не так.
Разговаривать он не пытается, но нам не до того. И не в том мы положении, чтобы вести непринужденную беседу. Наверное, со стороны это выглядит прилично: смущенная невеста, словно набравшая в рот воды, и молчаливый жених.