— Эй, друг, ты язык попридержи. Тут мимо нас даже мышь не проскакивала.
— Не проскакивала, зато нагадила где-то, судя по запаху, — ввернул Почеренков. — А то все на «Запретную зону» валите.
— Ладно, Миш, в гримерку пойдем. — Костя уверенно зашагал к лестнице.
Как ни странно, омоновец Леня заткнулся и, махнув рукой своим, последовал за актерами. В коридоре перед гримерками дежурили еще трое.
— Здорово, Лень. Не в порядке чего? И посторонние почему в театре?
— Да тут ребята за товарища волнуются, Серега. В гримерках кто-нибудь есть?
— Мы когда на дежурство заступили, никого не было. И не говорил вроде никто ничего. Они все заперты. Вон, смотри.
— Давай все откроем и посмотрим на всякий случай.
Все гримерки были осмотрены. Они оказались пусты, кроме новиковской, да и новиковская была пуста, если не считать разодранных в клочья сценических костюмов Зиброва и Федорова и слегка выветрившегося, но явно ощущаемого уже знакомого всем зловония.
— П…дец!!! — Константин Хабенский растолкал омоновцев, выбежал из гримерки и, сопровождаемый побледневшим Почеренковым, кинулся вниз по лестнице.
ГЛАВА 8
Худрук театра Владислав Пази, артисты Федоров и Зибров исчезли бесследно, как и предыдущие жертвы неизвестного маньяка. Театр почти опустел. Напуганная труппа и обслуживающий персонал отсиживались по домам. Все спектакли были отменены до особого распоряжения, в здании работали следователи, милиция и спецслужбы. Журналистам и телевидению, штурмовавшим театр, ничего не сообщали.
В баре «Донжон» сидели артисты Жора Траугот, Саня Новиков, Михаил Почеренков и Константин Хабенский. Все, кроме Хабенского, пили кофе. Хабенский пил минералку с лимоном.
— А ведь мы два дня назад с ним это обсуждали, — вздохнул Новиков. — Сидели, вот так же почти, в театральном буфете.
— С кем? — мрачно спросил Почеренков.
— С Андреем. То есть с Олежей Андреевым. Он еще это чмо придумал.
— Чмо? — ухмыльнулся Хабенский. — Это ты про кого?
— Черное мохнатое отродье, — расшифровал Новиков с неподдельным ужасом. — Чудовище нашего театра…
— Да вы что, с ума все посходили? — Хабенский зло посмотрел на него. — Ты еще собаку Баскервилей вспомни или всадника без головы.
— Зря ты, Костя, — задумчиво сказал Траугот. — Его Койгеров видел. За это, наверное, и поплатился.
— Кого видел?
— Монстра! Он сначала нам об этом рассказывал, а потом, возможно, Мигицко. Только не верил ему никто. Типа он в туалет пошел, открывает кабинку, а там — оно: все, говорит, в шерсти, клыки, когти, глаза как тарелки, воняет — жуть! Вы сами посудите: не настолько он хороший актер, чтобы все это разыграть. Царство ему. — Жора перекрестился.
— Нет, вы точно сумасшедшие. — Константин прикурил новую сигарету от старой.
— Подожди, Костя. — Почеренков потер щетину на подбородке и замолчал.
— Что подожди? Ты о чем? Ну, чего молчишь?
— Я это… Это дико, конечно, но она мне тоже сказала. — Почеренков опять замолчал.
— Что сказала? Кто она? — Хабенский пристально смотрел на Почеренкова. — А, черт. Кто же это долбится так упорно? Але. — Костя поднес сотовый к уху. — Привет. Слушай, дарлинг, давай я тебе перезвоню, мы тут заняты очень. Что? О чем это ты? Але!
Константин выругался и набрал номер.
— Что? Кто это? Они? — Почеренков смотрел на друга с надеждой.
— Они. — Константин встал и, обращаясь к Новикову с Трауготом, сказал: — Мы тут выйдем ненадолго пошептаться. Сейчас вернемся.
— Ну что там? — спросил Михаил, когда они вышли на улицу.
— Что она тебе говорила? Вчера, когда я из гримерки вышел?
— Она, понимаешь, Костя, явно на что-то намекала. Только я до сих пор не пойму, на что.
— Ты просто скажи, что она говорила.
— Типа «это не смогу остановить даже я, мне все надоело, я устала». Ну, что обычно бабы говорят. — Михаил почесал затылок.
— Обычно, Миша, бабы не говорят «это не смогу остановить даже я». Знаешь, что мне сейчас дарлинг сказала? Цитирую почти дословно: «Срочно уезжайте из города, между нами все кончено, но я не хочу, чтобы с вами что-то случилось, я могу сказать только одно: она его вызвала, но она не может его контролировать». Понимаешь, Мишаня!!!
— Ты охренел, что ли, Костя? Вчера перепил?
— Да, конечно, все охренели! Все сошли с ума! Некоторые вообще исчезли неизвестно куда! Во главе с Пази. ОМОН ничего сделать не может, никто ничего сделать не может. Но теперь я в это почти верю. И знаешь, Мишаня, похоже, причина всему — мы. Ты и я. А это — всего лишь следствие.