Музыкальные фанаты — другое дело. Их можно использовать для работы по дому, ухода за детьми, прогулок с собакой, для секса, наконец. Они охотно выполняют всякие поручения и ни на что, кроме признательности кумира, не претендуют. Случаются, правда, и неприятные казусы. Одна ярая поклонница «российского битла» постоянно тусовалась у его подъезда и, заметив направляющихся к нему красоток, сразу же звонила теще музыканта, женщине суровой и легкой на подъем.
Мы сидели в ресторане «Академия», у меня дрожали руки. Я очень сильно злилась и пила горький черный кофе. Зухус и Почеренков весело болтали, каждый на своем уровне. Почеренков делал вид, что понимает, о чем идет речь, а Зухус делала вид, что она верит в то, что Почеренков ее понимает. Я продолжала злиться. Вдруг Зухус с приветливой улыбкой яростно замахала рукой. Я внутренне содрогнулась, но постаралась не потерять лица. Зухус все махала и махала, Почеренков смотрел в направлении махания с тайным страхом. Я смотрела на Почеренкова с тайной надеждой. Корпорация жен за соседним столиком тихо пила алкоголь. Хабенский почти застенчиво сказал: «Привет», — вместо того чтобы свернуть мне шею легким движением руки. Я промямлила: «Прости», — с удивлением заметив, что у меня дрожат не только руки, но и голос. Почеренков косил под идиота, весело крутя круглой головой. «Поздно», — сказал Хабенский, и они с Зухус вышли в ночь. Я достала трубу и зачем-то стала звонить питерской соседке, по-прежнему не теряя лица. Почеренков растерялся и притих. Я стала рассказывать соседке о погоде в Москве и Подмосковье. Почеренков, ерзая на стуле, придушенным голосом сообщил, что пойдет к жене, и спросил моего разрешения. Я разрешила, продолжая болтать с соседкой о ее коте. Потом мы с Зухус поехали домой, и по дороге в голову мне пришла мысль о суициде. Я не была лесбиянкой.
Тема: Если у вас принято делиться воспоминаниями
Автор: Jesminda
Дата: 27.01.2004
Ну что ж, делиться воспоминаниями, так делиться.
Восемь часов вечера. Кафе на Невском. За стеклянными дверями колючий, мелкий дождь. Промозглый мокрый вечер темно-серого цвета с тусклым светом фонарей и совсем неяркой рекламы. Отпарировав дежурный вопрос «как дела?» дежурным ответом «нормально», Костик смотрит в окно пустыми глазами. «Ни фига себе, — думаю. — Обычная питерская осень, и сразу такое похоронное настроение».
— У тебя неприятности?
— Нет.
— Но ведь не с потолка же ты такой убитый?
— Все нормально. Как всегда. Хандра просто.
— Да ладно, Онегин. У тебя хандра триста дней в году.
Помолчали. Пора менять тему.
— Кстати, поздравляю тебя. Извини, что заранее. Когда еще увидимся.
— С чем?
Неподдельное недоумение. Уже интересно.
— С первым полукруглым юбилеем совместной жизни.
— А-а, спасибо.
— Хоть бы улыбнулся. У тебя семейные неприятности?
— Нет.
— А ты вообще-то еще любишь ее?
Молчание.
— Ты разочарован?
— Дело не в ней.
— В тебе?
— Да. Просто я тогда был другой С тех пор я сильно изменился, а она осталась прежней. Мне кажется, ей со мной тяжело.
— Ей с тобой или тебе с ней?
Молчание.
— Изменяешь ей?
Молчание.
— А почему Женька тебя сдала? Плохо уговорил?
— Мы с ней расстались до того, как я женился. Тихо и мирно. Без претензий. Не знаю, зачем она меня подставила. Как дурак оправдывался за чужие грехи.
— Знаешь, Костик, меня всегда удивляла твоя способность превращать всех твоих знакомых женщин в друзей. Не в любовниц, не в подруг, а именно в друзей. Ты для них брат, подружка, жилетка, кто угодно, только не мужчина. Удивляюсь, как ты вообще женился, как тебе это удалось. Выбора большого не было?
Молчание. Поморщился. Значит, права.
— Ребенка бы вам.
— Зачем? Кому он нужен? И что изменится?
— У вас-то точно ничего.
Молчание.
— Ну, как тебя проводили в Ленсовета?
— Без особого сожаления.
— А ты на что надеялся? Что Пази, заливаясь слезами, будет ползать у тебя в ногах?
— Нет. У него таких Костиков навалом. А будет еще больше. Как только выпустит свой курс. Мне кажется, он даже рад от меня наконец избавиться. Как и Юрка: фенита ля комедия.