Костя. Олег, да куда ж мы без тебя? Мы ж с института все вместе. Мы же друзья. А ты как тогда надо мной подшутил? Мишка, помнишь?
Михаил кивает, подсаживается к ним.
Михаил. Супер было. Я просто со смеху чуть не умер.
Костя. А я коленку расшиб, когда этот дурик мне снизу джинсы зашил. Помню, залезаю в них и через секунду — линолеум перед носом.
Смеются.
Михаил. Да, Олег у нас на самом деле остроумный… иногда бывает. А мне тогда на этом гребаном спектакле, пока Егор его по пьяни не снял, как надо мной-то издевались, а? Как издевались-то, гады, а? Сволочи вы!
Костя. Миш, ну смешно же было!
Смеются с Олегом.
Михаил. Смешно им было. А мне как было, когда я по пьесе лежу бездыханный, слова сказать не имею права, не дышу, а вы, подлецы, под видом хирургов волосы мне на ногах выщипываете! Смешно им… Это тебе не «какашка собачья средняя», это часть моего организма!
Олег. Волосы.
Михаил. Конечно. Давай я тебе сейчас пинцетом выщиплю где-нибудь в интимном месте.
Олег. Ноги — не интимное место.
Михаил. Нормальное место.
Костя. А хорошо, сегодня втроем переночуем. Хоть поболтаем по-человечески.
Михаил. Как в старые добрые времена.
Олег (радостно). Ну! Вина попьем.
Входит Егор.
Егор (стараясь казаться веселым). По какому поводу тусовка?
Костя. А тусовка, что, всегда должна быть по какому-то поводу?
Олег. Вот, вина решили попить.
Михаил дергает его за рукав.
Олег. А чё, я неправду говорю, что ли?
Егор (подходя к Косте). Константин, ты… не ершись. Ну, погорячились, ну, накричали друг на друга.
Костя. Я на тебя не кричал.
Егор. Ну, ты сам пойми, все же просто в шоке были.
Костя. Я понимаю.
Егор. Кость, мы с тобой еще много сделать должны. С вами со всеми много сделать должны.
Олег. Так мы всегда готовы, Егор Николаевич.
Михаил дергает его за рукав.
Олег. Да отстань ты!
Егор. Костя, я не знаю, что у тебя случилось, и твое личное дело — рассказывать это или нет. Но ты пойми, что на самом деле таких моментов в нашей жизни бывает достаточно много, и ты сам это знаешь, не мальчик уже. По большому счету все нормально, Костя.
Костя (перебивая). Да ничего не нормально! Нам еще много нужно сделать… Что сделать, что ты можешь мне предложить? Что меня ждет в этом театре? Когда дадут «народного», озолочусь — буду получать сто баксов в месяц? Так для этого еще двадцать лет горбатиться надо. А я не могу ждать, я сейчас жить хочу! Мне семью надо содержать: жену с детьми, маму старенькую. Какой театр, когда я ни квартиру, ни одежду, ни жратву нормальную позволить себе не могу? Ради чего мне каждый день на сцене выкладываться, ради искусства? Сбылась мечта идиота: начал с Чехова, Шекспира, Беккета и дорос наконец-то до телесериалов, стал звездой, кумиром быдла. Всю жизнь, кретин несчастный, мечтал, чтобы меня на улице узнавали, девушки красивые на шею вешались, и что? Забежал на минуту в магазин сигарет купить, а мне продавщица: «Ах, это вы, Константин, возьмите три пачки бесплатно и дайте автограф!». И все посетители на меня вылупились, стоят с тупыми рожами, от счастья млеют. Шоу устроили, блин! Думают, что знают меня, что я такой же, как тот идиот из сериала, свой в доску парень. А я им: «Автограф? Хрена лысого вам, а не автограф!» Звездить — так звездить! А поклонницы? Орут, визжат, в гримерку рвутся, чтобы я их тут на кушетке девственности лишил, а в голове ничего нет! Их же только трахать можно и выкидывать, как одноразовые салфетки, пока рот не успели открыть. Сумасшедшие девицы, они такое вытворяют — я несколько раз чудом жив остался! И что, охрана театра меня защитила? Она тут вообще есть? Что-то я ее ни разу не видел. Театр… террариум единомышленников. Тебе тут нравится? (Олегу с Михаилом.) А вам? Все сплетничают, завидуют, лицемерят, подсиживают друг друга, дерутся из-за ролей, а потом губы поджимают. «Как же, Костик хороший был актер, пока не начал в сериалах сниматься. Продался, сволочь, а мы тут беленькие, чистенькие сидим, искусству служим!» Да пошли вы! А куда мне деваться, если за один съемочный день я получаю больше, чем за месяц работы в театре? Я ведь знаю прекрасно, что в петлю лезу: они меня выдоят и выбросят, и я еще в дерьме вымажусь с головы до ног. Скоро даунов одних играть смогу, и не играть даже — так, на экране появляться. Ты, Егор, правильно сказал, что они меня любят. Рожу мою они любят, а не меня! Им наплевать, о чем спектакль: они пришли, чтобы три часа на меня смотреть, как на клоуна, как на стриптизершу в баре. Им все равно, что у меня внутри, что я сказать пытаюсь, так ради чего мне на сцене стараться, бисер перед свиньями метать? Прости, Егор, простите, ребята, я ухожу из театра. Я выдохся, я пас.