— Ты привык думать только о себе, верно?
Краска стыда опалила ее лицо и спустилась ниже, заливая шею. Ее навязчивая тяга к независимости в устах Дункана прозвучала как эгоизм. И он был прав. Сам он вел себя как настоящий мужчина и, не увиливая, нес на своих плечах груз ответственности за общежитие, за своего отца, даже за оборону границ от вторжения. А какими благими поступками могла похвастаться она сама? Чего хорошего она сделала людям? Родной сестре и той отказала в помощи.
Джейн расправила плечи. В темноте было не рассмотреть выражения его глаз, и она нащупала его руку, твердую и разгоряченную после перебора струн.
— Я сказал, что ты будешь мною гордиться. Так оно и будет. Обещаю.
Он порывисто стиснул ее пальцы, и ее сердце заколотилось, толчками разгоняя волнение вверх по руке, к горлу и дальше по всему телу, дразня перевязанные груди и угрожая выпустить ее секрет наружу, как птичку из клетки, даже если ее рот останется на замке.
Она потянула пальцы на себя, но он не ослабил рукопожатия.
— Друзья навек? — разрезал темноту его голос.
— Клянусь, — вырвалось у нее. Это слово будто бы обладало властью соединить их на всю жизнь, породить между ними узы сильнее кровных.
— Не разбрасывайся обещаниями, дружок.
Она с трудом сглотнула. Ее пальцы подрагивали в его ладони.
— Клянусь Царствием небесным, и пусть Господь будет мне свидетелем, — заговорила она, еще не зная, в чем именно будет заключаться ее клятва, но уже чувствуя, что она обяжет ее к чему-то такому, о чем до сих пор она не смела даже помыслить, — клянусь, что буду предан тебе, как брат.
На последнем слове он вздрогнул.
— Кыш отсюда. — И выронил ее руку. — Иди спать.
Прошмыгнув в спальню, она долго не ложилась. Бродила среди спящих, возвращала в памяти клятву, которая невидимой пружиной натянулась меж ними. Стремясь быть с ним рядом, она впервые в жизни дала столь серьезное обещание, да еще призвала в свидетели небо, наподобие оруженосца, обязавшегося верно служить своему рыцарю.
Брат. Это слово отчего-то потрясло его. Настоящим братьям не нужен обет преданности, ибо он связывает их с рождения. Таким обетом она была связана со своею сестрой.
И подло нарушила его.
Как могла она быть уверена, что сдержит свое слово в отношении Дункана?
И только в момент, когда она, раскатав на полу матрас, легла, и слезы медленно покатились по ее щекам, только в этот момент она поняла, что он сам в ответ ничего ей не пообещал.
Глава 7.
Наутро ее ждала неожиданная встреча. Прогуливаясь по рыночной площади, она заметила в овощном ряду служанку из пивной, которую они мучили в ту злополучную ночь. Их глаза встретились, и девушка настороженно прищурилась. Она узнала ее. И быстрым шагом пошла прочь.
Джейн побежала следом, догнала ее и тронула за рукав. Девушка обернулась.
— Так полюбились их игры, что захотелось еще? — прошипела она, и ее лицо исказила злобная гримаса.
Джейн отдернула руку, словно обжегшись.
— Мне жаль, что так вышло. — А еще жальче, что не получилось их вразумить. — Так-то они неплохие ребята.
Хмуро и недоверчиво девушка склонила голову набок. Ее можно было бы назвать симпатичной, но тяготы жизни уже оставили отпечаток на ее лице, раньше срока затянув морщинками уголки невеселых карих глаз. Ходила она, шаркая ногами и ссутулив плечи, а ведь ей было не больше двадцати лет, как с изумлением поняла Джейн. Какую жизнь вела эта девушка, пока она сама, окруженная любовью, безмятежно росла дома? Вот наглядный пример того, что бывает с женщинами, брошенными на милость мужчин, подумалось ей.
— Надеюсь, тебе приплачивают за то, что ты рядишься парнем в угоду их грязным прихотям, — услышала Джейн и ее бросило в жар — и сразу в холод.
Она догадалась. Ни грубая речь, ни напускная развязность, ни туго перебинтованная грудь не провели ее. Хуже того, своим намеком на извращение, которое было трудно себе даже вообразить, она предположила, что Джейн шлюха. Худшая из всех сортов шлюх. Хуже, чем была ее мать.
Взяв девушку под локоть, она утянула ее в переулок и яростным шепотом сообщила:
— Они ничего не знают! Они думают, я на самом деле мальчик.
— Серьезно?
Девушка вытаращила глаза, а затем, схватившись за живот, запрокинула голову и захохотала, да так громко, что Джейн, опасливо озираясь, была вынуждена тоже изобразить смех, дабы со стороны казалось, будто они обмениваются шутками. Отсмеявшись, девушка привалилась к стене и перевела дух.
— И ты все время ходишь в таком виде? — полюбопытствовала она.
— Они называют меня Маленьким Джоном, — кивнула Джейн и выпрямилась под ее пытливым взглядом, стараясь не сильно выпячивать грудь. Как она выглядит в глазах того, кто знает, кого видит перед собой?
— Будто мужское платье так хорошо от них защищает? — с интересом и даже завистью спросила девушка.
От них. Словно ее друзья были какими-то чужеземными врагами. Как же объяснить, что она надела тунику и шоссы не ради того, чтобы защищаться от них, а чтобы быть с ними? За исключением, конечно, тех случаев, когда они напиваются как свиньи и пристают к женщинам.
— Они считают меня студентом. Таким же, как они сами.
— Но как же ты… — Девушка скептически осмотрела ее. — Как ты справляешь нужду и все такое?
— Я сказала, что у меня увечье, которого жутко стесняюсь. — Она упросила студентов не заходить вместе с нею в тесную и темную клетушку туалета на заднем дворе. Правда, пока не вмешался Дункан, юноши нещадно изводили ее насмешками. — Они полагают, что с возрастом я преодолею свою стеснительность.
— И давно ты нормально мылась?
Давненько…
— Я стираю, пока они на занятиях, и после по-быстрому ополаскиваюсь. Они ни о чем не догадываются.
— Одно слово — мужчины, — с презрением хмыкнула ее новая знакомая. — Не видят ничего дальше своего носа.
— Ох, надеюсь, что так оно и останется. — Она взглянула на девушку, чья судьба являла собою полную противоположность того, к чему стремилась она сама. — Я притворяюсь мужчиной, чтобы жить вольной жизнью.
Та наклонилась ближе, и ее глаза загорелись любопытством.
— Ну и как оно? Расскажи!
***
Вместе с Гэвис — так звали служанку из пивной — Джейн простояла в тени переулка до полудня, шепотом описывая жизнь по ту сторону стены.
Какое же облегчение — вволю выговориться. Она и не подозревала, насколько устала от одиночества. Вот только, впервые пересказывая свои приключения, она поняла, что мир мужчин не настолько хорош, как ей казалось раньше. Мужчины слишком громко разговаривали. Носили слишком грубое платье. В их мире не было места ни ласке, ни нежности.
Студенты потешались над нею, когда она аккуратно собирала со стола крошки, вместо того чтобы смахнуть их на пол, или долго взбивала перед сном солому в матрасе, пытаясь привнести в обыденность жизни немного порядка, уюта и красоты. И тогда она стала делать все это украдкой, когда никто не смотрел.
Поделиться этим можно было только с женщиной. И только женщина могла ее понять.
Умолчала Джейн лишь о том, что за все это время так и не обрела той независимости, ради которой пустилась в бега. Наверное, только король имел роскошь в любое время поступать, как ему вздумается.
— Ты сирота? — спросила Гэвис, дослушав ее рассказ до конца.
— Я сбежала из дома, — краснея от стыда, призналась она.
— Тебя там поколачивали?
Неужели бывают семьи, где близкие бьют друг друга? Сама она сталкивалась только с болью от разочарования матери.
— В тот день у моей сестры начались роды. А я… ну совсем ничего не смыслю в женских делах. Я не знала, что делать, я пыталась как-то помочь, но у меня ничего не получалось… — Ее снова окутала душная, пропитанная страхом и беспомощностью, тьма родильных покоев. Глаза обожгло слезами. Наконец-то их можно не прятать. — Я сорвалась и убежала. И с тех пор ничего не знаю ни о сестре, ни о ее ребенке.