***
Джейн научилась — и очень хорошо — избегать Дункана.
Однажды вечером она вместе со всей компанией отправилась в пивную, чтобы отпраздновать успешное участие Генри в университетских прениях. Весной он завершит обучение и станет наставником. Это стоило отметить. Однако за столом она намеренно села как можно дальше от Дункана и за весь вечер не обменялась с ним и парой фраз.
Молчала она и по пути домой, когда Джеффри и Генри зашли вперед и оставили их с Дунканом наедине. Он взял ее за локоть, чтобы помочь перешагнуть лужу. Она отдернула руку:
— Перестань опекать меня как девчонку. Ты меня выдашь.
— Джеффри и так тебя подозревает, — прошипел он в ответ. — Проспрягай amo.
Она метнула на него сердитый взгляд. Большого желания проговаривать на все лады слово «любовь» у нее не было.
— Странный выбор.
— Начинай. Да погромче, чтобы им было слышно, — кивнул он на юношей, которые шли впереди.
— Amo, amas, amat, — громко произнесла она. Потом спросила вполголоса: — С чего ты решил, что он меня подозревает?
— Он заметил, как ты крутишь задом, и сказал, что у тебя женская походка.
Она взглянула вперед. Сторонясь Дункана, она стала больше времени проводить с Джеффри, а значит стала чаще рисковать обнаружить себя.
— Это ты виноват. Вечно глядишь на меня своим странным взглядом.
— Неправда. Я, кстати, спас твою непутевую голову. — Громким голосом он добавил: — Теперь во множественном числе.
— Как? — И прокричала: — Amamus, amatis, amant.
— Хорошо. Теперь в прошедшем времени. — Он помахал приятелям и снова понизил голос. — Как-как. Засмеялся.
— Засмеялся? — Повторяя за ним, она то повышала, то понижала голос. — Amabam, amabas, amabat, amabamus, amabatis, amabat. В этом нет ничего смешного. — Она позволила ложному чувству безопасности убаюкать себя. Но один неверный шаг, и ее ждет тюрьма, а то и что пострашнее.
— Amabant, а не amabat. Мне нужно было выгадать время, чтобы подумать.
— Amabant. И что в итоге ты сказал?
— Сказал, что видел, как ты отливаешь, и лично убедился в том, что ты парень.
Она прыснула. Облегчение, чувство сплоченности снизошло на нее.
— Потише, — одернул ее Дункан. — Смеешься как девчонка.
— Что вас так развеселило? — спросил Джеффри, оборачиваясь.
— Долго рассказывать, — отозвался он, спровоцировав у нее очередной приступ хохота. — Один анекдот о ректоре, педеле и повелительном наклонении.
— О, я его знаю! — завопил Генри. — Жуткая пошлятина!
— Amarer, amareris, amaretur! — звонко прокричала Джейн. Внезапно ее оживление сошло на нет, и она закусила губу. — Он тебе поверил?
Что-то промелькнуло на его лице.
— Надеюсь, что да. Я оскорбил его достоинство. Продолжай.
На мгновение ей стало стыдно. Плохо, что Джеффри — самый добродушный, самым неиспорченный из них всех — незаслуженно пострадал за ее грех.
— Amaremur, amaremini, amarentar.
— Tur. Amarentur.
— То есть, ты намекнул Джеффри, что видел мой botellus, да? — Она прикусила улыбку. — По сути, ты почти не соврал. Ты не только видел его, но и подержал в руках.
Он вспыхнул до корней волос.
— Ну извини. Ничего другого на ум не пришло.
Усмехнувшись, она развела ладони на добрый фут.
— Но ты хотя бы сказал, что он вот такой длиннющий?
Он хохотнул вслед за нею.
— С такими маленькими ступнями, как у тебя? Рассчитывай на гороховый стручок, не больше. — И он ничуть не рассердился, когда она накинулась на него и повалила на тронутую первыми заморозками мостовую.
Пусть на мгновение, но она снова стала одной из них.
Глава 14.
Утром, несколько дней спустя Джейн заглянула в пивную, чтобы договориться о поставке продуктов на неделю.
Сперва она не обратила внимания на незнакомца, вошедшего вместе с нею, хотя за прошедшие три месяца местные жители успели ей примелькаться. По одежде и поведению она научилась отличать магистра от бакалавра, лекаря от лавочника, трактирщика от аптекаря.
Этот человек, высокий и лопоухий, был пришлый.
Она с ужасом узнала в нем одного из слуг, работавших на ее семью.
Отвернув лицо, Джейн отошла в глубь помещения. Неужели брат Гэвис все-таки выдал ее? Неужели они знают, что она в Кембридже?
— Что желаете? — спросила хозяйка.
— Я разыскиваю одну беглянку.
Сердце чуть не выскочило у Джейн из груди. Она втянула голову в плечи, разрываясь между страхом разоблачения и желанием выудить новости.
— Незнакомые девицы сюда не заходили, — ответила хозяйка. — Что она натворила? Стащила что-нибудь?
— О, ничего подобного. Она убежала из дома, и ее семья отправила меня на ее поиски. — Он снял накидку и сел. — Налей-ка мне выпить. В дороге я изрядно продрог.
Пока хозяйка, нацеживая в кружку эль, сетовала на разбитые ноябрьские дороги, Джейн отважилась подойти поближе. Что, если он тоже узнает ее? Она очень хотела услышать новости из дома, но получится ли повести разговор так, чтобы себя не выдать?
— Как выглядит твоя беглянка? — спросила она максимально низким голосом и прикрыла рот ладонью, чтобы со стороны казалось, будто она в раздумьях потирает щеки.
— Как обычная семнадцатилетняя девица. Волосы светлые, глаза голубые, не худая, не толстая, — ухмыльнулся он, не оборачиваясь.
Плечи ее напряглись от обиды.
— А почему она сбежала? — Любопытно, что он ответит. Какую версию ему рассказали?
— Черт ее знает, почему. Она каталась как сыр в масле. Родные ее любили, и жених должен был вот-вот приехать.
Ком встал у нее в горле. Жизнь, которую она воспринимала как тюрьму, для него была раем.
— Она сбежала из хорошей семьи? — недоверчиво переспросила хозяйка. — Никогда не слыхала о таких дурочках.
— Семья у нее хорошая, не то слово. — Он поманил хозяйку к себе и, когда та подставила ухо, громким шепотом сообщил: — Ее мать — Элис де Вестон.
— Значит, ее отец — сам король! — ахнула та.
— Точно так, — закивал он. — В ее венах течет королевская кровь.
Джейн невольно приосанилась, как бывало всегда при упоминании об ее отце.
— Печальная история, — сказала хозяйка, качая головой. — Если женщина одна-одинешенька да вдобавок юна и наивна, ничего хорошего ее не ждет. Можете мне поверить. Уж я хлебнула по молодости горя. Наверняка на дороге ей повстречались грабители да мигом отправили ее на тот свет.
Так оно и случилось бы, если бы ее не подобрал Дункан.
— Я сказал им то же самое. — Он пожал плечами. — Меня посылали и в Лондон, и в Оксфорд, и в каждый городок на пути между ними. Зряшная трата времени, но я человек подневольный. Делаю, что сказано. Теперь они думают, что она здесь.
Причитая над его тяжкой долей, хозяйка поставила перед гонцом кружку. Он сделал изрядный глоток и, утершись рукавом, испустил блаженный вздох.
— А знаете, что еще? По словам ее родичей, она может быть одета в мужское платье.
Джейн съежилась. Внезапно ей показалось, что перевязь слишком явно выделяется под туникой, и она обхватила себя за плечи.
Не дожидаясь ответа, гонец продолжал, довольный тем, что нашел слушателей:
— Но лично мне в это не верится. Дома она, бывало, похаживала в штанах, но чтобы отправиться в таком непотребном виде в дорогу… Ни одна женщина не осмелится на такое.
Этот болван, как и все мужское племя, не заглядывал дальше своего носа. Поуспокоившись, Джейн выпрямилась.
— Почему они думают, что она в Кембридже?
— Здесь ее видели в последний раз. Один паренек доставил от нее письмо.
— Кажется, я тоже видел ее, — сказала Джейн. Сердце стучало в груди гулко, как колокол. — Как ее зовут?
Он мельком оглянулся и отхлебнул эля.