Солей нахмурилась.
— Хорошо. Один день. Но не больше.
***
Стоя у окна и наблюдая, как по небу медленно катится солнечный диск, Джейн ждала, когда Дункан вернется с собрания совета.
Он ушел еще на рассвете, оставив ее досыпать в комнатушке на постоялом дворе, которую они делили с двумя рыцарями и их оруженосцами. По счастью, соседи вскоре разошлись по своим делам, и Джейн осталась одна. Выходить наружу она не решалась из опасения нечаянно встретиться с Джастином.
Она не сомневалась в благополучном исходе собрания. Дункан был красноречивым оратором, к тому же король намекнул, что готов ему посодействовать.
Насколько она могла судить, он до сих пор на нее сердился. К сожалению, вчера не вышло улучить момент, чтобы развеять его обиду и рассказать томивший ее секрет, и теперь, оставшись в тишине и одиночестве, она принялась репетировать свою будущую речь.
Дункан, я говорила, что у меня нет семьи, но это неправда. На самом деле я дочь покойного короля Эдуарда.
Не лучше ли дождаться момента, когда они разделят постель, а после будут лежать, обессиленные и умиротворенные, прижавшись друг к дружке?
Дункан, я говорила, что моя мать — сильная женщина. Это правда, как и тот факт, что многие ее ненавидят. Потому что моя мать — Элис де Вестон. А твой друг Пикеринг отнял наш дом.
Нет, на такое прямолинейное высказывание ей не хватит смелости.
Снаружи послышались шаги. Дункан. Она подошла к двери, чтобы встретить его. Колокола недавно отзвонили полдень. Значит, совет заседал недолго.
Он вошел и с порога приказал ей собираться. Потом рванул ворот своего парадного облачения, словно оно душило его. Джейн помогла ему снять мантию.
— Король согласился отправить войско?
— О, да. — Он принялся расхаживать по комнате, собирая вещи. В каждом его движении сквозила ярость. — Уж он приструнит диких горцев. Научит их уважать англичан. И так далее. Весь этот вздор производит хоть какое-то впечатление только будучи переложен на латынь для протокола.
Она со страхом наблюдала за ним, понимая, что это только начало.
— Когда они выступят?
— Весной. Или летом. — Чеканя слова, он швырял вещь за вещью в дорожную сумку, будто отбиваясь от невидимого противника. — Или после второго пришествия. Когда им заблагорассудится. — Он остановился и взглянул на нее. Злость, боль, разочарование слились в его взгляде. — Знаешь, что самое интересное?
Она покачала головой, хотя вопрос был риторическим.
— Они в очередной раз назначили новых смотрителей, — с сарказмом сообщил он. — И на западную марку, и на восточную.
Джейн попыталась припомнить все, что знала о приграничных областях. Война и мир ее мало заботили. Пусть восточная марка кишит шотландцами, лишь бы на западе, где жили родные Дункана, все было спокойно.
— Кого назначили на западную?
— О, запад слишком важен, чтобы посадить туда кого-то одного. Нас осчастливили аж троими! — Он отрывисто перечислил имена — для ее слуха все незнакомые, ибо в политике она совершенно не разбиралась.
— И чем это плохо?
— Тем, что большую часть времени они будут собачиться друг с другом, а не воевать с шотландцами! А Моубрею, ты только вообрази, отдали восток, хотя у него даже нет земель в Нортумберленде!
Моубрей. Тот самый напыщенный член совета, который о чем-то перешептывался с королем.
— Я ничего не понимаю. — Разве мужчины могут поступать неразумно, коль скоро ими правят не чувства, а разум? Все эти интриги шли вразрез с ее представлениями о мудром правлении короля.
Он безрадостно взглянул на нее.
— Так позволь, я тебе объясню. Ричард свел воедино троих заклятых врагов. Он разместил их на границе, как фигуры на шахматной доске, а нас бросил им на растерзание. На благополучие запада ему плевать, он преследует свои собственные цели.
Джейн была потрясена. До сих пор она наивно полагала, что король волен поступать по собственному разумению и ничто не мешает ему править справедливо и мудро. Он не в первый раз разочаровал Дункана, но раньше она оправдывала короля, считая, что на то были веские причины. Теперь она поняла, что заблуждалась. Король не был волен в своих поступках. Его окружала могущественная знать, которую приходилось умасливать высокими должностями.
Пусть даже в ущерб простым людям, жившим на севере.
— Это значит, — продолжал он, — что север вконец обнищает, границы будет некому охранять, а король между тем — хоть и обещал отомстить за нас — будет просиживать штаны во дворце и дожидаться, когда установится ясная погода да подует приятный ветерок. Только тогда и не раньше он, может быть, пошевелит пальцем и направит нам помощь.
— А что с выкупом за твоего отца? У них нашлись деньги?
— Да. — В его ответе не было ни капли радости.
Достав небольшой мешочек, он подцепил его за шнурок одним пальцем и встряхнул. Внутри звякнуло несколько монет.
— Этого не хватит, да? — спросила она.
Он опустил голову.
— Здесь и половины не наберется. Но деревенскому дураку из Клифф-Тауэр не пристало жаловаться. Он должен радоваться любой малости, которую соизволит пожаловать его величество король.
— Все очень непредсказуемо, когда зависишь от милости короля, — произнесла она и с удивлением поняла, что дословно повторила фразу сестры.
Как же она заблуждалась, думая, что мужчине добиться цели несравненно проще, чем женщине. Что она без особых усилий получит место при дворе короля. Но если даже у Дункана — с его-то знаниями и ученой степенью — было столь мало влияния, то на что рассчитывать ничтожному клерку по имени Джон?
И ее мечты о том, как легко и смело она зашагает по миру мужчин, дали крен, ибо она поняла — им ничего не достается задаром. Напротив, добиться цели можно только путем упорного труда, продвигаясь маленькими шажками, которые порой невозможно объяснить никому. Даже женщине, которая делит с тобой постель.
Порываясь хоть как-то успокоить его, она обняла его за талию.
— Ты сделал все, что мог.
— Видать, не все, коли ничего не вышло.
Она откинулась назад и отвела прядь волос с его лба.
— Нет. Ты сделал все, что было в твоих силах, — сказала она твердо. — Это Господь может передвигать горы, поворачивать реки вспять и влиять на помыслы королей. Но ты просто человек. И ты не безупречен, знаешь ли.
Он насупился и попытался высвободиться, но она не отпустила его.
— Ну, спасибо за напоминание. А то я вообразил, что одержал великую победу.
— Думаешь, если стараться быть во всем безупречным, это вернет тебе Питера?
Удар меча не поразил бы его сильнее. Он раскрыл рот. Взгляд его сделался отрешенным, словно он увидел перед собой искалеченное тело брата и заново пережил момент его гибели. Больше жизни он хотел повернуть время вспять и спасти его.
Она дотронулась до его щеки, и его взгляд постепенно прояснился.
— Тебе не обязательно быть безупречным. Ты жуткий упрямец, но я люблю тебя таким, какой ты есть.
Вместо ответа он взял ее лицо в ладони, и его родные, горячие губы накрыли ее рот. Целуя его, она уловила в его настроении нечто незнакомое. Какое-то странное отчаяние, привкус печали сродни той, что звучала в балладах о его родине.
Когда он, наконец, оторвался от нее, она посмотрела ему в глаза и не нашла в них ответов на вопросы, которые рвали ей сердце.
Я заступила слишком далеко? Ты хочешь, чтобы мы были вместе? Хочешь, чтобы мы поженились?
А если узнаешь обо мне правду?
Но тот, кому никогда не приходилось лезть за словом в карман, молчал.
В коридоре послышались чьи-то шаги, и они отошли друг от друга. Он взъерошил ее волосы — совсем как в былые времена, когда она была Маленьким Джоном.
— Пусть его величество тысячу лет после смерти гниет в чистилище. Может, тогда он поймет, каково приходится нам, простым смертным.
И как теперь сознаться в том, что они с Ричардом — кровные родственники?