Она отшатнулась.
— Нет, не надо, я пойду, а ты сиди себе дальше. — Она бездумно опрокинула в себя остатки эля, икнула и утерла рот рукавом. Нужно уходить, покуда она спьяну не проболталась, что спит на конюшне. — Мне пора. Вдова меня заждалась. По вечерам столько дел.
— Ну, смотри. Если попадешь в беду, приходи в общежитие и спроси меня.
Джейн чуть было не расплылась по-девчачьи в улыбке.
— О, это вряд ли. — Она дала себе зарок больше не искать с ним встречи. — Я буду крайне занят. Уроки, помощь вдове, сам понимаешь, — выдавила она, уже зная, что его нетрудно задеть за живое. Эти слова оттолкнут его, и Дункан оставит ее в покое.
— Как хочешь. У меня самого нет лишнего времени на то, чтобы тревожиться о неразумном мальчишке, — ответил он и, отпустив ее, привалился к стене. В его голосе таилась обида, но как же хотелось услышать его смех. — И без того есть чем заняться.
Хорошо. Он разозлился. И настолько сильно, что даже не попрощался.
Джейн торопливо вышла наружу и спряталась в тени, надеясь напоследок увидеть его еще раз. Ждать пришлось недолго. Совсем скоро он вышел на улицу и, задержавшись, оглянулся по сторонам, будто высматривая ее. А потом дверь общежития, где его ждала теплая и сухая постель, захлопнулась за его спиной. Сдерживая слезы, она до боли закусила изнутри щеку.
«Тебе нужен друг», — сказал Дункан.
Из пятнадцати дней осталось десять. Но пять колледжей ей уже отказали, и если откажут оставшиеся четыре, придется искать приюта в студенческих общежитиях.
Но общежития под названием «Солар» в ее списке не будет.
***
— Что случилось? — спросил Дункан сходу, когда несколько дней спустя встретился с Пикерингом и по первому же взгляду на его лицо понял, что тот привез дурные вести. Терпения ждать, пока он отдохнет с дороги, не было. — Выкладывай.
Сэр Джеймс Пикеринг присел на краю стола. В лучах утреннего солнца, заливавших комнату для собраний в общежитии «Солар», глубокие морщины резче обозначились на его лице.
— Вокруг только и разговоров, что о битве при Оттерберне, но крепче всего шотландцы прижали нас на западе. Карлайл еще держится, но вот Эпплби… — Он сокрушенно покачал головой. — Эпплби мы потеряли.
Тихий, беззащитный городок, у которого не было ни единого шанса выстоять.
— Будь они прокляты! Я на коленях умолял их… — Воспоминание о том, как он унижался перед членами Большого совета, приставленного к королю, обожгло сердце каленым железом.
— Тебе отказали?
— Пообещали помочь в следующем году. — У него почти получилось уговорить их. Но только почти. — Клянусь, король был готов оседлать коня и ехать. Он так и заявил совету.
— Увы, совет ему не подчиняется.
Он и сам знал это, да что толку.
— Я должен был придумать что-то еще, привести какие-то новые аргументы. Какие угодно, лишь бы уговорить их послать помощь немедленно!
— Ты склонил на свою сторону короля.
— Как будто от этого что-то изменится.
— Настали такие дни, что совету приходится осторожничать, — вздохнул Пикеринг. Во время февральской сессии парламента — она получила название «Безжалостной» — несколько фаворитов короля решением совета были приговорены к смерти. И теперь состоявшие в совете лорды-апеллянты с еще меньшей охотой шли навстречу желаниям короля, дабы не разделить участь его любимцев.
— Попробуй объяснить это тем, кто в одиночку противостоит шотландцам.
— Скоро зима. Шотландцы вернутся не раньше весны.
— Ты в этом уверен? А ну, если ошибаешься? — Ты все еще дышишь? — Если бы я только смог убедить их, если бы они собрали войско без промедления…
— Не кори себя. Шотландцы повернули назад и ушли через границу задолго до того, как ты добрался до короля. — Пикеринг замялся, не решаясь сообщить последнюю, самую скверную новость.
— Что еще? Говори.
— Твой отец…
Дункан ухватился за край грубо сколоченного деревянного стола, потом сел. Мир его пошатнулся.
— Что с ним?
— Его взяли в плен.
Новость оглушила его, как отцовская затрещина в детстве.
Он словно воочию узрел своего старика, изнуренного бесчисленными схватками, в том числе и против собственных сыновей. Отец был олицетворением всего, что Дункан оставил позади и от чего пытался сбежать — пытался да не мог.
— А матушка и Майкл? — только и смог вымолвить он.
— Слава богу, целы и невредимы. В отсутствие отца твой брат, как положено, взял бразды правления в свои руки. Башня уцелела, но поля и деревня… — Он тяжело вздохнул. — Все сожжено дотла.
Невидящим взглядом Дункан уставился перед собой. Перед его мысленным взором встали разрушенные хижины, бездомные сервы, дымящиеся поля. Урожая в этом году не будет. Остается уповать лишь на то, что овцы дадут достаточно шерсти. Иначе им нечего будет продать. Нечего будет есть.
«Ты уехал», — упрекнул его Маленький Джон. Да. А надо было остаться. Как бы ни было тошно, но надо было остаться дома. Его крепкие руки больше пригодились бы там, чем бесполезное красноречие здесь, в Кембридже.
Вполуха он выслушал рассказ Пикеринга о сражении и достойном сопротивлении отца, уже зная, что услышит в конце.
— Его забрали, чтобы потребовать выкуп.
— Тогда их ждет большое разочарование. — Дункан невесело усмехнулся. — Мы бедны как церковные крысы. — Родители едва наскребли денег, чтобы отправить его учиться. Теперь, правда, он сам мог брать со студентов плату за уроки, однако на выкуп этих грошей не хватит. Он встал. — Я пойду.
Пикеринг положил руку ему на плечо, и в этом жесте было больше ласки, чем он когда-либо видел от родного отца.
— Ты дал обет преподавать, сынок. Как бы ни было здесь плохо, поверь, дома во сто крат хуже.
Волны Черной смерти опустошали провинции каждые несколько лет, словно сама земля устала носить на себе людей и пыталась от них очиститься. А между эпидемиями приходил враг и оставлял после себя разоренные деревни и выжженные поля.
— Да, им пришлось бы кормить лишний рот, но у меня есть две здоровые руки. — Он сжал кулаки, гордый своей силой. Держать плуг он умел получше иных сервов. — Я мог бы помочь с посевами, с восстановлением…
— Ты вернее поможешь им здесь, если убедишь парламент послать на север деньги. Они не в настроении вводить новые налоги, и кто-то должен их переубедить.
Он сбросил ладонь Пикеринга и, не находя себе места от злости, принялся мерять шагами комнату.
— Мне до них вовек не достучаться. — Все они, даже Маленький Джон, мнили себя умнее и лучше только потому, что родились южнее да правильно выговаривали слова.
— Придется постараться, иначе не будет ни мира, ни денег на выкуп.
Он остановился как вкопанный и воззрился на своего собеседника. Бессильная ярость охватила его.
— Мой отец и его товарищи проливали кровь, обороняя границы, а южане тем временем почитывали стишки!
— За лето в плен попали больше трехсот рыцарей, даже Генри Горячая Шпора и его брат.
Кулак Дункана с размаха врезался в стену, но боль не принесла желанного облегчения. Братьев Перси и их рыцарей выкупят задолго до его отца.
— То есть, получается, богатые лорды, у которых есть деньги на выкуп, спасутся, а тем из нас, кто живет в грязи и нищете, но защищает границы не раз в году, а всю жизнь, на помощь можно и не рассчитывать?
— Парламент собирается через пять дней, — сказал Пикеринг. — Нам надо постараться склонить на свою сторону как можно больше его членов.
Дункан вздохнул. Пришла пора расстаться с обличьем северного дикаря. Прежде всего начать следить за акцентом, а после сбрить бороду и надеть выстраданную мантию наставника, чтобы, наконец, приступить к своим учительским обязанностям — вместо того, чтобы вернуться домой.
— Два голоса, считай, у нас уже есть, — сказал он. — Те, что принадлежат университету. Я позабочусь о том, чтобы они были в нашу пользу.