— Поступлю так, как считаю нужным, — равнодушно ответил Лерой. — Все, иди отсюда.
— Ладно.
Возвратившись к скамейке, Лерой снова закурил и некоторое время молчал.
— Кто это был? — спросил Роберт, который за это время не сдвинулся с места.
Лерой молчал.
— Ну?
— Ты собирался просить о какой-то услуге, — напомнил Лерой.
— Я? Да. Хорошо. Почему я вспомнил о Гвендолин…
— Хватит о Гвендолин.
— …у нее была страсть к записывающим устройствам. Весь кампус начинен был ее аппаратурой.
— К делу, — сказал Лерой. — Во имя человеколюбия, Роберт, давай поговорим о деле.
— Ты ее совсем не помнишь?
— Помню смутно, — сказал Лерой.
— Время сейчас почти предвыборное, и демократические предварительные выборы кандидата…
Лерой внимательно на него посмотрел.
— Ты хочешь сказать, что собираешься баллотироваться в президенты? — удивленно спросил он.
— Я еще не решил.
Вот было бы здорово, подумал Лерой. Это бы избавило меня от всех моих проблем. Несколько подряд срочных реорганизаций наверху, и досье исчезает в бюрократическом болоте.
Он оценивающе посмотрел на своего троюродного брата. Нет. Никаких шансов. Этот парень в Белый Дом не попадет. Не тот материал. Но нельзя ему об этом сказать открыто, а то обидится.
— Хорошо, — сказал он. — В чем проблема?
— Два года назад у меня был… хмм… роман.
— У меня тоже, ну и что?
— Наличествовала скрытая камера.
— Надеюсь, не твоя собственная.
— Нет. Это и есть проблема. Мне позвонили и сказали, что запись пойдет в эфир, если я ее у них не куплю. Мы оба с тобой знаем, что это глупости. Наверняка есть копии.
— Не обязательно, — возразил Лерой. — Люди так ленивы нынче стали.
— Не на моем уровне.
— На любом уровне. Но продолжай.
— Это был не просто роман, как ты понимаешь, — сказал Роберт. — У всех бывают романы. Но даже просто намек на нестандартную сексуальную ориентацию может подорвать всю карьеру.
— Так. Понятно, — сказал Лерой.
— Ты — единственный человек в мире, кому я полностью доверяю, — сообщил Роберт.
Лерой подумал.
— Знаешь, у меня тот же случай, — сказал он.
— Не понял.
— Ты единственный, кому бы я доверился, если бы была такая необходимость, — сказал Лерой просто, и имел это в виду.
Роберта это признание слегка ошарашило.
— Э… Ага. Ладно. В общем, мне нужно, чтобы ты… что-нибудь сделал с этими сволочами.
Выражение «эти сволочи» не прозвучало естественно. Аристократические губы Роберта искривились. Он просто изобразил вежливость, используя лексикон Лероя, или думая, что использует его лексикон.
— Каким образом? — спросил Лерой.
— Откуда мне знать. Ты эксперт, ты и думай. Ты как-то целое правительство держал за яйца вместе с их тайной службой.
— После чего я бежал к тебе за протекцией.
— Это правда. И все равно — у тебя есть навыки и опыт. Я не прошу тебя сделать что-то такое, вселенское. Ничего особенного. Что можно сделать? Стоит ли… убрать… этих сволочей? Вообще?
— Убрать? Каким образом?
— Обычным способом.
— Ты вот что, Роберт, — сказал Лерой, — ты не дури, ладно? Я не знаю, что ты думаешь по поводу морали и так далее, но — я никогда никого не «убирал».
— Да брось ты.
— Можешь не верить, не обижусь. У меня другая специализация.
— Не верю. Но даже если это так, ты знаешь, как нужно действовать. Что-нибудь придумаешь.
— Придумаю? — Лерой засмотрелся на рябь на поверхности реки, отражавшую нью-джерзийские огни на противоположном берегу. — Хмм… Да. По-моему, лучше всего — ничего не делать.
— Пожалуйста…
— Ладно, — сказал Лерой, пожимая плечами. — Наличествуют — два [непеч. ], водящих цифровой видеозаписью у тебя под носом, на которой — твой альтернативный образ жизни, запечатленный для потомков.
— Шшш…
— Не будь мнительным, когда кто-то начнет подслушивать, я тебе дам знать… Так. С одной стороны твоя репутация, с другой запись с твоими содомскими упражнениями.
— Черт тебя возьми, Джордж! — Роберт поморщился.
— Кому они собираются ее показывать? Желтая пресса никогда о тебе не слыхала. Ежедневники не станут даже близко подступаться, поскольку нет такого редактора, у которого нет знакомого редактора, которого не уволили недавно, и который с тех пор безуспешно ищет работу. Чтобы скандальное дело заинтересовало телевизионщиков или ежемесячные журналы, нужно, чтобы о нем сперва написали в газетах. По тайникам планеты разбросаны тысячи записей с грязными тайнами всех президентов начиная с Айзенхауэра. Ты видел когда-нибудь такую запись — чтобы там был Кеннеди, или Клинтон? Что-нибудь из этого дошло до публики? Что говорить — Клинтона в суд волокли — типа — но все, что показали избирателю — обычные, невинные фото публичных сборищ. Душевно обнять своего Президента — не преступление. Кстати, переспать с Президентом — тоже не преступление, и я затрудняюсь сказать, в чем там было дело, и ты тоже затрудняешься. Поэтому просто — не обращай внимания.
Роберт задумался.
— Ты уверен? — спросил он наконец.
— Да, — подтвердил Лерой. — У нас, знаешь ли, не Франция. Во Франции ты бы не смог избраться ни на какую должность, пока журналисты не накопают о тебе разных глупостей — это служит, в глазах французов, доказательством твоей мужской состоятельности. А у нас единственные, кто интересуется порнозаписями, сделанными любительским способом — Темненькие, и им наплевать на эти записи, если тебя не избрали, а если тебя изберут — ты автоматически становишься как бы их начальником, а они заботятся о своей репутации. А смотрят они такие записи потому, что чем-то же надо себя занять, когда такую зарплату получаешь, с неограниченным расходным бюджетом.
— Не понял.
— Им платят, помимо всего прочего, для того, чтобы они охраняли Президента. Когда такая информация просачивается в народ, это пятно на их репутации.
Роберт снова задумался.
— Не говоря уже о том, — добавил Лерой, — что никто не знает, какие записи на кого имеются, и у кого — на пленках и дисках. Все спрятано до поры до времени. Если кто-то пустит такую порнозапись в эфир, это создаст опасный прецедент. Те, кто захочет купить запись с тобой в главной роли не знают, какие записи имеются у тебя — с ними в главной роли. Я бы на твоем месте не волновался.
— Я не уверен, что понимаю, на кого работают те, кто мне звонил.
— Пока ни на кого, — объяснил Лерой. — Завтра, возможно, они на кого-нибудь выйдут. В Конституции сказано, что парень, желающий стать президентом, должен быть тридцатипятилетнего возраста или старше. Люди этой возрастной группы почти поголовно имеют сексуальное прошлое, и нет никакой возможности выяснить, какая часть этого прошлого записана цифровиком и в каком тайнике лежит.
— У меня таких записей нет. И они об этом могут знать.
— Они также знают, что если такие записи тебе понадобятся, ты их легко приобретешь.
— Каким образом?
— Что значит — каким образом? Помести объявление в газету. «Требуется: Лучшие Сексуальные Хиты Джона Доу. Хорошее качество обязательно. Вознаграждение щедрое». Завтра же получишь штук десять, можно будет выбрать лучшую.
Еще подумав, Роберт сказал:
— Похоже, ты прав. Да. Думаю, что ты прав.
— Рад, что ты пришел к такому заключению, — откликнулся Лерой. — Слушай, ты ведь губернатор Вермонта, в конце концов. В Вермонте людям целый день нечем заняться. Они на все пойдут, чтобы только не скучать. Наверняка есть и другие записи, с тобой в главной роли. Если за каждую из них тебе пришлось бы платить из штатной казны, Вермонт бы обанкротился за неделю. Если нужно было бы «убрать», как ты сказал, всех владельцев таких записей до начала избирательной кампании, тебе бы пришлось применить атомную бомбу.
— Ладно. Вот что мне в тебе нравится — ты порой очень здраво рассуждаешь. Где ты был всю прошлую неделю? Я пытался на тебя выйти. Мне пришлось нанять целую команду горлохватов для поездки в Голливуд, а так бы я взял тебя одного.
— Я ездил во Францию.
— Не шутишь? Во Францию? За тобой там разве больше не охотятся?