Я знаю то, что я знаю. Во-первых, Джордж Гаррик совершенно не при чем. Если сами знаете кто желает притворяться Джорджем Гарриком — его дело, но меня-то не нужно убеждать, что он Джордж Гаррик. Джордж Гаррик — дебильный племянник жены Итана Кокса и, да, я помню его по университету. Вся семейка — сплошные самовлюбленные свиньи. Мы с Итаном Коксом как-то в прошлом конфликтовали, из-за того, что он приставал к Илэйн. Это был единственный случай, когда я вступилась за сестру. У меня имелось несколько записей его скрипучего голоса, ну я и дала гаду их послушать. Там было достаточно, чтобы посадить его в тюрьму лет на десять. Он с тех пор меня боится. Он — единственный, кого мне удалось всерьез напугать. Дня два назад, я видела его на улице — он перешел на другую сторону, будто собирался купить в киоске газету, хотя я прекрасно знаю, что газет он не читает.
Сами знаете кто — действительно тот, кто он есть, и все это знают. Забавно, но после того, как я хорошенько подумала, некоторые вещи всплыли в памяти. Да, я помню его в Принстоне. Он был тогда толстый. Общался с самыми отвязными и подозрительными. Наркотики, наверное. А может и нет. Что-то такое произошло той ночью, когда я потеряла невинность с помощью Арчи. Я проснулась в одной постели с Арчи, на утро, но я не помню, чтобы я попала с ним в эту постель. Более того, сам Арчи не знал, как он оказался со мной в постели. Во всяком случае, он так сказал. Предыдущей ночью было много веселья, все напились. Может, была драка. Не уверена. У Арчи был утром огромный фингал. Мы с ним попытались вспомнить, что было. Он помнил, что его волокли по коридору в четыре утра. Я помнила, что выключилась чуть раньше. Арчи мне очень импонировал, но он был в кого-то влюблен. Спрашивается — уж не сами ли знаете кто лично лишил меня девственности в ту ночь? Если так, то почему он не попытался со мной поговорить до этого? И зачем было совать мне в постель Арчи? Он что, сумасшедший? Зачем, зачем? Потому, что он думал, что я неприступная? Ну и ну. Да, парень болен. Совсем с катушек долой. Все-таки я бываю ничего, симпатичная, а груди у меня тогда были еще лучше, чем теперь, и еще у меня тогда были такие, знаете, сладострастно-звездные глаза, и некоторые мужчины считают это привлекательным, но — неприступная? Дикость какая-то.
Винс купил Сильвии новый дом. Сперва она хотела его судить за пожар, устроенный его отпрыском, но потом ее адвокат объяснил ей, что Винс может ее судить за то, что она оставила детей одних, так что, когда Винс предложил купить ей дом, она быстро согласилась. В отличие от меня, Сильвия очень практична.
ЭПИЛОГ. НЕВИННОСТЬ, ДОМА И ЗА ГРАНИЦЕЙ
Эссе Роджера Вудза под названием «Гены, Мемы, и Эволюционные Горести», то самое, что разбирает на составные нынешнюю библию эволюционистов, т. е. трактат Ричарда Докинса «Эгоистичный Ген», напечатано было в одном из известных еженедельных журналов несмотря на длину (длина намного превзошла стандарты еженедельников — журналы предпочитают печатать короткие статьи, чтобы не отвлекать читателей от созерцания красочных реклам). Предполагаемая сенсация в журналистских и научных кругах не состоялась — ее замяли из боязни, что «религиозный подтекст» может замедлить интеллектуальное развитие человечества, за которое оба эстаблишмента, и журналистский, и научный, чувствовали себя ответственными. Медоты, использованные при замятии, были самые обычные. Три дюжины статей, написанных именитыми учеными, опровергавшие аргументы наглого дилетанта, так и не вышли в свет. Кто-то, сидящий в соответствующем кресле, решил, что лучший способ отразить атаку на научную бюрократию — сделать вид, что ее не было.
И все было хорошо, хотя некоторые ученые из молодых и люди, проявляющие некий общий интерес к исследованиям, всё-таки заметили эссе и даже восприняли его всерьез. Впоследствии, некоторые определения, придуманные Роджером, вошли в повседневную речь научных кругов, а словосочетание «набор свидетельств», служившее ранее лучшим доказательством чего угодно, потеряло магическую притягательность. Сегодня все понимают, что нет свидетельств без изъяна и, когда кто-либо выдвигает новую теорию, вовсе не ее согласованность с общепринятыми научными понятиями служит мерилом ее состоятельности. Сам Ричард Докинс решил проигнорировать эссе, и это было в его случае ошибкой, поскольку с тех пор никто из его более молодых коллег не воспринимает его всерьез, а приглашения на лекции и телешоу стали гораздо менее частыми.
Русую Загадку, чье имя легкомысленному Роджеру не известно до сих пор, уволили из журнала. Ей объяснили, что увольнение не имеет отношения к публикации эссе Роджера — просто началось сокращение штатов, и ее вклад, как редактора, в общее дело журнала, хотя и ценный, и безупречный с точки зрения качества, не может больше оправдывать себя с точки зрения финансов. Она кинулась за помощью и сочувствием к Роджеру, но нашла дверь запертой. Роджер отсутствовал. Не сообщив ей, он переехал в Филадельфию, где ему предложили двухгодичный контракт в еженедельнике. У него нынче свой кабинет и своя колонка в журнале.
Статья Винса, творчески подправленная Роджером, была опубликована в «Крониклере» и процитирована остальными ежедневными газетами Нью-Йорка. Как и обещал Тимоти Джей Левайн, таинственный адвокат, она изменила мнение Америки по поводу Винса. Она не убедила никого в том, что он не убивал свою жену, но по крайней мере многие теперь считали, что, может, суку действительно следовало убить, и будь они на месте Винса, они бы именно так и поступили. Облегчит ли это жизнь его детям впоследствии — время покажет.
Сперва все шло по плану, намечалась прелестная вечеринка, но позже, по мере того, как некоторые из гостей пили все больше и быстрее, празднество превратилось в бессмысленное сборище осовевших недорослей. Музыка играла очень громко, не давая участникам сосредоточиться и увидеть абсурдность происходящего. Разговоры сделались бессвязными, и могли с тем же успехом вестись на разных языках (впрочем, во многих случаях это так и было). Один из недорослей стал было приставать к Грэйс, но упал возле ее ног на пол и потерял сознание. В этот момент она решила, что ей ужасно скучно. У нее были в запасе три дня перед отлетом в Штаты на рождественские каникулы. Она подумала, что вполне может провести эти три дня в Париже. Походив по дому в поисках кого-нибудь, у кого была машина, она вскоре нашла парня по имени Аксель, который в прошлом году учился в Нью-Йорке по обмену и с которым она была слегка знакома. Симпатичный шатен лет двадцати, Аксель родился во Франции от немецкого отца. У него была Ауди в прекрасном состоянии. Он быстро согласился на поездку.
Снег мешал ехать быстро, и тем не менее до бельгийской границы они доехали за два часа, и пересекли всю Бельгию за следующие три. Было два часа ночи. Без предупреждения Аксель свернул на обочину и остановил машину. Сперва Грэйс решила, что он сейчас будет домогаться секса, и это ее раздражило. Домогаться, оказывается, он вовсе не собирался — а просто намеревался взять то, что желал. Он был очень крепко сложен. Возможности бежать не было. Он схватил ее за руки и стал расстегивать ей куртку. Он потрогал ей грудь.
Неожиданно стекло с водительской стороны разлетелось со звоном и внутрь проникла чья-то рука, схватив Акселя за воротник. Его выволокли через окно из машины. Ему дважды дали в морду прежде чем позволили ему опуститься на заснеженный асфальт. Сквозь разбитое окно показалось лицо и сказало голосом Лероя:
— Теперь безопасно, можешь выходить.
За машиной Акселя припаркован был Рено. Грэйс вылезла из машины и повисла у Лероя на шее, покрывая его щеки поцелуями.
— Ого! — сказал Лерой. — Создание говорит? — спросил он, указывая на распростертого Акселя.
— По-французски и по-немецки.
Лерой потрогал Акселя носком горного сапога.
— Эй, чудо природы, — сказал он по-французски. — Вставай. Не могу же я с тобой говорить, когда ты лежишь. Невежливо.
Аксель поднялся на ноги с трудом.
— Слушай, — сказал Лерой. — Я не хочу, чтобы ты ходил в этот колледж. Вообще. Увижу тебя в кампусе — и ты труп. Серьезно. Теперь залезай обратно в свой драндулет и езжай к родителям, и скажи им, что переводишься в другое место.
— О чем это вы? — сказал Аксель.
— Он имеет это в виду, — заверила Акселя Грэйс. — Делай так, как он говорит. Он черт знает сколько людей убил. Он такой.