— Наверное, промокла, — сказала мать, не отрываясь от книги, — в этом новом плаще. Четыре вечера тебя нет дома.
— Он непромокаемый, — рассеянно сказала Пам, глядя на родителей. Так вот как у них это было. По книгам все равно всего не поймешь — куда там ноги девать и прочее. А если живот толстый?
У нее будет кольцо с бриллиантом. Книжные полки и вспыхивающий на пальце бриллиант.
— Ну, как кино? — спросила мать, по-прежнему не отрываясь от книги.
— Про ковбоев, — ответила Пам. — Они все вместе пытались спасти свое ранчо, но все же потеряли его. — Ей казалось, что гостиная изменилась, весь дом изменился. Значит, это становится большим и тогда его можно затолкнуть — теперь понятно. Все становится на свои места.
— Скажи своему отцу, что он опять не вынес мусор. Он, конечно, тут же возразит, что на улице идет дождь, и он не может идти под дождем. Но по утрам мусор вывозят еще до того, как он просыпается, хотя, видит Бог, я уже не сплю, — сказала мать.
— Хорошо, — отозвалась Пам, представляя теперь, что происходит за темными окнами Монтроза — каждую ночь! Пойти что ли смыть с себя его запах?
— Па? — позвала Пам, и он поднял на нее глаза. — Ма говорит, что ты опять не вынес мусор, а теперь ты скажешь, что идет дождь и ты не можешь идти под дождем, а завтра за мусором приедут, когда ты еще будешь спать, а она уже спать не будет. «Он видел ее изумительное красное белье с черными розами».
— Скажи матери, что я вынесу, — ответил отец, не в силах удержать смех. Смеясь, он сложил газету, встал и вышел на кухню.
— Он вынес мусор, ма, — сказала Пам, повесила плащ на вешалку и понесла наверх свое новое тело, которое держали в руках, открыли и использовали и которое теперь знает, как устроен мир.
По дороге она остановилась и взглянула на свадебную фотографию родителей. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, его белый воротничок сливался, белый на белом, с ее фатой.
Раздеться. Раньше она думала, что никогда не сможет сделать этого. Но в мыслях у нее был только он, всхлипывающий и бормочущий, что он был бы всегда добр к Сейре, если бы ее удалось вернуть.
Пам заперла за собой дверь спальни и разделась. Крови было немного. И вот еще отметины. Эти пропадут не сразу. Следы пальцев. Она почувствовала, что сердцу опять становится тесно в груди. Она никогда не будет так счастлива, как сейчас, даже когда ее поведут в церковь в прекрасном подвенечном платье. Памела Берни. Миссис Мартин Берни. Сейре ведь все равно. Она уже утонула.
Она делилась с Сейрой всем: рассказывала о своих родителях, о том, как другие девочки относились к ней в школе, и что у нее не было мальчика. Сейра внимательно слушала ее. Она была первым человеком, который выслушал ее. Ей казалось, что Сейра выглядит печальной и одинокой.
— Иногда, — сказала ей Сейра однажды, — я смотрю на мир как бы со стороны. Он такой случайный. Ведь мир — это тот выбор, который мы делаем. Обочины на дорогах — результат нашего выбора. То, что детей посылают в школу, а мужчины и женщины живут вместе «в браке» — это тоже результат выбора, решения. Все это совершенно не обязательно должно быть так. Для счастья совершенно не обязательно, чтобы был друг, чтобы вы занимались сексом или чтобы появился ребенок. Кто сказал, что это обязательно?
Думая о Мартине, Пам накинула ночную рубашку. Он грыз ногти и сутулился. Отца он не любил, но он с симпатией говорил о матери, и это ей поправилось. При ходьбе он немного косолапил и широко размахивал руками — она подглядывала за ним из окна библиотеки.
Конечно, она не такая умная, как Сейра. Каждый месяц или два Сейра переходила к изучению какого-нибудь нового предмета, и она постоянно читала. Она могла цитировать современных поэтов, о которых Пам даже не слышала, а когда она занималась драмой, то заказывала в других библиотеках записи спектаклей и внимательно слушала их после работы.
Пам вздохнула. Когда она выйдет замуж за Мартина, ее родителям придется, возможно, завести кошку. И ее мама тогда скажет: «Киска (или как там ее еще назовут), я не думаю, что он уже вынес мусор, а завтра, когда приедут за мусором, он еще будет спать, а мы с тобой, Киска, уже встанем».
Пам наклонилась к своему отражению в зеркале и прошептала: «Не делай мне больно. Это мой первый раз». Но он такой страстный. Никак не мог остановиться. У него широкие скулы и уши не оттопырены. Она старалась поведать ему свои самые сокровенные мысли, пока он получал от нее то, что ему было нужно.
Теперь каждый вечер она будет ждать на улице, пока не зажгутся окна Мартина. А потом она постучится и приготовит ему ужин. Каждый вечер. До тех пор, пока однажды, когда она не придет, он не скажет «Я ждал тебя весь вечер. Я не могу жить без тебя. Выходи за меня замуж».