Вывалив свои покупки на кухонный стол, она открыла сверкающий пустотой холодильник и даже рассмеялась от радости. Теперь по утрам она будет завтракать. Она может позволить себе стакан молока перед сном. Завтра же она начнет шпаклевать трещины и дыры в стенах. И она сможет начать бегать в своих новых туфлях.
Теперь она сможет купить себе дневник и записывать туда все, что произошло. Нет. Она не сможет вести дневник. Она Лора Прей, которая не должна оставлять следов.
Сейра приняла ванну, выпила молока и легла в постель, думая о докторе Ченнинг, которая целыми днями смотрит в потолок. Она вспоминала, как Элен Гарнер рассказывала о докторе Ченнинг.
— Ее парализовало после аварии прошлым летом, — сказала Элен. — Она больше не хочет жить. В этом все дело.
Сейра увидела глаза Элен прежде, чем та отвела взгляд. Казалось, что Элен спокойно наблюдает за женщиной, которая хочет умереть. Так может смотреть студентка на полученное задание или на библиотечную полку, полную книг.
19
Элен Гарнер подняла глаза, когда Лора Прей, постучав, вошла в кухню. В лучах солнца ее темные блестящие волосы казались охваченными огнем. Элен смотрела на Лору и чувствовала себя бесформенной, как полуспущенный мяч.
— Доброе утро, — поздоровалась Лора. — День сегодня замечательный. Как доктор Ченнинг?
— Все в порядке, — ответила Элен.
— Я вытру посуду, — предложила Лора и взяла полотенце. — Не стоит пользоваться машиной для мойки посуды, если грязной посуды так мало.
— Да, — согласилась Элен, ковыряя ногтем пригоревшую яичницу. На кухне наступила тишина, нарушаемая только журчаньем текущей воды. Казалось, лето останавливалось перед дверью дома доктора Ченнинг. Сейра вытирала посуду и вспоминала стихотворение Джеймса Рассела Лоуэлла о замке, ставшем оплотом зимы. Она не была уверена, что запомнила его. «Зелеными и просторными были палатки, и из каждой доносился говор, пока не стих ветер и не упала ночь». За окнами кухни шелестела листва.
— Надеюсь, я ставлю все на свои места, — сказала она Элен.
Элен молча, не глядя на Сейру, посмотрела на буфет. В ее глазах нельзя было ничего прочитать, они просто отражали то, что было вокруг, как фаянсовой глазурованный кувшин, который она мыла. Она держалась так, как будто вокруг ничего не было.
— Где вы вешаете посудные полотенца? — спросила Сейра.
— Это вы сегодня можете постирать со всем остальным бельем, — ответила Элен. Она вытерла сковородку губкой и положила ее под мойку, не без труда наклонившись и выставив при этом зад. Выпрямившись, она смахнула волосы со лба. Сейре хотелось положить ей руку на плечо и сказать что-нибудь приятное, но что она могла ей сказать?
— До свидания, — сказала она вслед Элен, когда та направилась из кухни с тетрадями под мышкой.
В корзине для белья было полно простыней, полотенец и ночных рубашек Сейра разбирала белье, напевая старую народную песню о беззаботной любви. Чистые звуки ее голоса достигали неподвижного лица на подушках.
Солнце скрылось за облаками, запахло дождем, но было жарко. Эл Гарнер вспотела, добираясь до университетской библиотеки.
Читальный зал был почти пуст. Эл села в свое любимое кресло в углу и завернулась в старый плащ. Теперь при взгляде на нее никому бы и в голову не пришло, что она беременна. Просто еще одна толстая девушка из глубинки, одна из тех, которые, окончив университет, идут в учительницы.
Началась гроза, и потоки воды потекли по окнам. В такой же дождь она бежала прошлой зимой к мотелю, но трейлер Джерри исчез. Никто не знал, куда он направился, так же как никто не мог сказать, откуда он появился. Остался только прямоугольник пожелтевшей травы, да пустые бутылки из-под виски в баке для мусора
Эл открыла тетрадь с записями. На самом верху второй страницы печатными буквами было написано ее первое правило — «Не думай о неприятностях», и подчеркнуто красными чернилами. Она перелистала записи о «Мистических культах в Персии».
Вокруг стояли красные и синие кресла Она смотрела на дождь за окнами, и ее губы шевелились
Когда она перешла к «Происхождению евреев», Эл натолкнулась на свое второе правило — «Не рискуй». Оно тоже было подчеркнуто. Перед записями о «Раннем средневековье» она вписала третье правило — «Следи за здоровьем». Больше никаких горячих бутербродов и коки за завтраком. Таковы были три правила, которыми она руководствовалась в первом семестре. Можно было бы добавить еще что-то вроде «Учись на собственных ошибках» или даже «Покайся в своих грехах», но трех первых было ей пока достаточно.