— Так и сказал? — спросил я Митяя.
— Слово в слово.
— Но это же… это… ты понимаешь, на что он замахнулся?
— Торгуется. Цену себе набивает. Кончится тем, что я дам ему столько, сколько потребует. В долги залезу, а все равно откуплюсь.
— Ты, Митяй, недооценил бывшего юриста.
И я рассказал ему все, что мне стало известно от Дородных.
— Теперь тебе понятно, какая бомба замедленного действия заложена в письме в редакцию этого… твоего однофамильца? — спросил я.
Смотрит на меня сквозь увеличительные стекла очков наивными глазищами и по-детски беспомощно улыбается пухлыми губами. Ничего не понимает, простая душа. Пришлось ему объяснить, что к чему.
— Дородных напугает копией письма «обиженного отца» членов коллегии министерства.
— Зачем ему это надо?
— Для того, чтобы коллегия не утвердила тебя директором комбината.
— Эка беда! Пусть не утверждают. Я не рвусь в директорское кресло. Мне и в должности главного инженера хорошо.
— Ты должен стать во главе нашей армии металлургов. Для пользы общего дела. Для своей же пользы!
Застыдился Митяй, засмущался, как и в далекой юности.
— Непотребные слова, батько. Не могу же я сам себя продвигать в директора.
— Потребные!.. Мы с Федором Петровичем поддерживаем твою кандидатуру. Мы сообщим министру и членам коллегии свое мнение.
— Не надо было говорить тебе об этом.
— Надо! Дело не личное, а государственной важности.
— Я не слышал, что ты сказал. Стало быть, ничего и не буду делать… чтобы как-то задобрить членов коллегии или еще кого-нибудь. Буду работать, что называется, в поте лица своего, выполнять как можно лучше сбои обязанности.
— Больше от тебя ничего и не требуется, Все остальное сделаем мы с Федором Петровичем.
Я поднялся на второй этаж гостиницы, в роскошные апартаменты, где всегда, бывая в наших краях, жил Дородных. Заместитель министра отдыхал после дневных праведных трудов: сидел перед телевизором в одних трусах, смотрел трансляцию футбольного матча из Донецка и прихлебывал из бокала темное ледяное пиво. Обрадовался, увидев меня:
— Давай, секретарь, присаживайся. Вместе поболеем за наших донецких ребят.
— А почему вы решили, что я болельщик команды «Шахтер»?
— Ну как же! Ты ведь родом из Донбасса. Бывший житель знаменитой Собачеевки. Я тоже, брат, оттуда.
Подвинул мне чистый бокал, наполнил до краев темным, так называемым бархатным пивом.
— Да, я родом из Донбасса, — сказал я. — Но болею не за «Шахтер», а за московское «Торпедо».