Все это он вспоминал, выходя из Шевченковского парка на площадь Толстого. Да именно здесь, он услышал эти страшные слова. Он прошел немного вперед по улице Толстого. Напротив возвышался открытый пару месяцев назад многозальный кинотеатр «Киев». «Почему людей так сьедает честолюбие, – подумал он. – Такие были друзья-приятели Онащенко, Таций и Чуприна. А сейчас, когда открыли кинотеатр, каждый из них жалуется мне при встрече на своих коллег. Никак не могут договориться, кто главный автор. Владимир Владимирович Захарченко, который был главным конструктором этого проекта, говорил мне при встрече, что работал, в основном, с Чуприной. Онащенко, общаясь со мной на кафедре, уверял меня, что все сделано по его эскизам, а мой сосед Таций, когда выпьет, а он это дело любит, говорит, что он этим самозванцам морду побьет. Насколько все это смотрится мелким на фоне той беседы, которая состоялась на этом же месте с Марком Евсеевичем.
Наверное все-таки стоит зайти на Пушкинскую. Там уже начались отделочные работы. Как бы чего непридвиденного не случилось».
ВОЗВРАЩЕНИЕ В КИСИ
После выписки из больницы я неделю проболтался дома и наконец решился пойти в институт. Нужно было нагонять своих приятелей по многим предметам: курсовой проект по архитектуре, задание на пересечение тел по начерталке в виде плаката (такова была идея Колотова – этот плакат освобождал от зачета), «тысячи» по языку, задание по статике сооружений – в общем дел хватало. Нашего преподавателя по языку я не застал, и тысячи мне разрешили сдавать Ямпольскому – заведующему кафедрой иностранных языков. Ямпольский, кроме языков, преподавал еще сопромат и статику сооружений. Я зашел в аудиторию, в которой секретарь кафедры назначил мне встречу, тихо уселся за свободный стол и стал слушать с большим интересом. В аудитории сидело человек десять, очевидно, хвостистов. Ямпольский поочередно подходил к каждому из них и начинал беседовать. У некоторых были приготовлены книги, у других чертежи. Ямпольский довольно сильно заикался. Но не это, естественно, вызвало мой интерес, а фантастические возможности этого преподавателя. Я приведу содержание его бесед с бедными студентами-хвостистами, не передавая дефектов его речи, чтобы не снизить впечатление от его эрудиции.
– Так, так, молодой человек. На каком языке будете сдавать тысячи? На немецком? Зер гуд. Гутен морген…
Со следующим. – Это расчет двухконсольной рамы? А вы знаете, молодой человек, что у вас неправильно построена эпюра моментов?
Очередной студент. – У вас что? Тысячи по-английски? Good morning! How are you? Чудесно. Джек Лондон. Это я допускаю, хотя лучше технический текст. Но позвольте – это же адаптированный текст. Бог с вами. Я могу у вас его принять только в том случае, если вы сдадите на одну тысячу больше.
Следующий. – А ну-ка, разверните ваш лист, так чтобы он не скручивался. Расчет фермы. Чудесно. Сбор нагрузок и эпюры. Вот что я вам скажу, молодой человек. Математика, конечно, наука абстрактная и оперирует формулами, но нужно не терять представление о самых элементарных бытовых вещах. Смотрите что вы сделали. Расчет при различных нагрузках, эпюры, отлично. Варианты нагрузок. Снег слева, хорошо, снег справа-тоже неплохо, снег с двух сторон – чудесно. Ветер слева – хорошо, ветер справа – тоже неплохо, ветер с двух сторон… Что же это за ветер такой, что за муссоны или пасаты, которые дуют на вас сразу с двух сторон? Придется переделать, пока никто не видел, а то засмеют. Нет, нет, дома. Вы же уже подобрали сечения двух поясов фермы под этот сумасшедший ветер.