— Придешь? — юноша с надеждой посмотрел на Устинью.
— А вы чьи будете? — спросила она несмело.
— Фирсов, может, слыхала? Наш дом стоит на площади.
— Знаю, — девушка затеребила концы платка. — С городскими мы не водимся, наши ребята не любят их.
— А мне какое дело, лишь бы ты меня любила, — Сергей сделал попытку ее обнять, но девушка, упираясь локтями в его грудь, строго сказала: — Ишь ты, какой прыткий! Догоняй-ка своих, а то отстанешь.
— Ну и какая беда, — тряхнул головой Сергей. — Придешь?
— Спрошу у тятеньки, — рассмеялась Устинья и, вырвавшись от Сергея, поднялась на крыльцо. Наклонившись на перила, подперла рукой пылающую щеку и долгим, внимательным взглядом посмотрела на юношу.
«Приду», — чуть слышно прошептала она.
Глава 5
Следующий день для Устиньи тянулся томительно долго. С утра она вызвалась съездить вместе с Епифаном за сеном, помогла сметать его на крышу и вечером, подоив коров, ушла в свою светелку. Долго смотрелась в небольшое висевшее на стене зеркальце, разглядывая смуглое, как у отца, лицо с тонкими дугообразными бровями, темнокарие глаза, красиво очерченные губы. Откинув со лба прядь каштановых волос, улыбнулась, обнажая ряд ровных белоснежных зубов.
Повернулась к зеркалу и, оглядев мельком свою статную фигуру, стала одеваться. Выйдя за ворота, она осмотрелась по сторонам и торопливо зашагала к мосту. На перекрестке двух больших улиц, где жили пимокаты и горшечники, ее остановил чей-то оклик.
Оглянувшись, Устинья увидела парня, поспешно идущего к ней.
— Устя, постой, — рослый, широкоплечий парень, лихо сдвинув на затылок шапку, подошел к девушке и, не здороваясь, хмуро спросил: — Куда пошла?
— А ты что за допросчик? — девушка в упор посмотрела на парня. — Куда хочу, туда иду.
— В слободку? — продолжал расспрашивать тот.
— А хотя бы и туда, тебе какое дело?
— Устя, если узнаю, что ты водишь компанию с городскими, пеняй на себя.
— Иди ты от меня, больно-то мне они нужны, — ответила сердито Устинья и, слегка двинув плечом парня, шагнула вперед.
— Постой. У вас вчера ряженые были?
— Были, да сплыли. — Губы девушки задрожали от нахлынувшего смеха.
— А ты не смейся, тут может сурьезное дело быть. — И он задвигал шапкой по голове. — Епиха шибко хвалил там одного плясуна, поглядеть бы его охота, — сказал он загадочно и сжал губы.
— Приходи в церковь на паперть, покажу, он там с кошелем стоит, — сдерживая смех, ответила Устинья.
— Устя, если что узнаю, вот те христос, — худо будет.
Лицо девушки залил румянец.
— Ты не грозись и не стращай, не пугливая, — круто повернувшись, Устинья поспешно зашагала к слободке.
Парень несколько минут постоял неподвижно и, заметив бегущую стороной собаку, от злости запустил в нее камнем.
Устинья прошла небольшую улицу и стала приближаться к мосту. Солнце только что спряталось за увалом, окрашивая в розовые тона редкие облака, плывущие куда-то на север. Сверкала макушка соборного креста, и в тихом вечернем воздухе уныло бумкал церковный колокол. Выждав, пока пройдут по мосту подводы с хлебом, девушка перешла на другую сторону и неожиданно столкнулась с Сергеем.
— Устинька, — юноша взял теплую руку девушки и долго смотрел ей в глаза. — А я думал, что ты уже не придешь.
Рассказать Сергею, как долго тянулся для нее этот день, у девушки не хватило сил, и только зарумянившееся лицо выдавало радость встречи.
— Замешкалась маленько, — и, вспомнив разговор с парнем, она слегка нахмурила брови.
— Тебе никто не помешал? — заметив ее волнение, спросил Сергей.
— Нет, — неопределенно протянула девушка и, улыбнувшись, спросила: — Ноги не болят после вчерашней пляски?
— Хоть сейчас готов плясать, — весело ответил юноша и взял Устинью под руку. — Походим немножко, — предложил он и, свернув с моста, они направились в один из переулков.
Стало смеркаться. Над дальним бором выплывал бледный диск луны. На узкую улочку легли сумрачные тени. Выбрав одну из скамеек у ворот небольшого домика, Сергей с Устиньей опустились на нее. Тени сгущались. В полумраке переулка, сидя плечо к плечу, склонив голову, отуманенную сладкими речами парня, Устинья смотрела на мерцающие звезды, которые то исчезали на темном небосводе, то появлялись вновь. На душе у обоих было легко и отрадно. В переулке послышался скрип снега и чьи-то шаги. Устинья поправила платок и отодвинулась немного от Сергея.