— Вон отсюда, гады! — возбужденно крикнул Федот сгрудившимся белоказакам.
Озираясь, точно затравленные волки, те потянулись вдоль стены к выходу.
На крыльце их встретили подбежавшие к исполкому фронтовики.
Защелкали затворы винтовок, угрюмые комитетчики один за другим побросали оружие.
Осенний день короток. Русаков назначил митинг на утро следующего дня. Вечером в доме Ошуркова собрались фронтовики. Григорий Иванович рассказал им о последних событиях в Петрограде.
Разошлись поздно. Стояла глубокая полночь. Русаков ушел в маленькую горенку и, усевшись за стол недалеко от окна, при свете висячей лампы стал что-то писать.
Неожиданно со стороны палисадника раздался звук выстрела, дзинькнуло стекло, и пуля, разбив лампу, впилась в стену. В комнате стало темно. Русаков отпрянул от стола. Прогремел второй выстрел, и стало тихо.
— Из-за угла стреляют, гады, — услышал он приглушенный шопот Ошуркова. Федот рванулся к двери.
— Ложись на пол, — строго сказал ему Русаков.
В соседней большой комнате испуганная жена Ошуркова стала шарить рукой по столу, разыскивая спички.
— Не зажигай, — тихо заметил ей муж, и она опустилась на постель.
Остаток ночи прошел тревожно. В доме Ошуркова не спали, чутко прислушиваясь к шорохам улицы. Как только забрезжил рассвет, хозяин вместе с матросом осторожно вышли за ограду.
Утром на митинге выступал Русаков.
— Подлые враги революции посылают пули из-за угла. Они знают, что приходит их последний день, и в своей злобе не останавливаются ни перед чем.
Толпа загудела.
— Наш лучший ответ врагам — взять власть в свои руки. Да здравствует революция!
После выборов в станичный комитет вошли в большинстве фронтовики.
Глава 41
В середине ноября выпал снег. Шел он несколько дней подряд. Затем ударили морозы и установился санный путь. В деревнях и станицах попрежнему было неспокойно. Стычки бедноты с представителями властей начали охватывать новые волости.
В Марамыш в одиночку и мелкими отрядами стали стекаться с уезда вооруженные люди. Явились с оружием в руках коммунисты из Черноборья, Орловки и деревни Речной. Шли и ехали они все больше окольными дорогами, избегая богатых заимок. В город они прибывали обычно ночью, размещались в избах кожевников и пимокатов. В Укоме партии было особенно людно. В караульной комнате на полу спали вповалку только что прибывшие из Становской волости дружинники. Привел их Георгий Шушарин, которого Русаков знал по подпольной работе. Тут же вместе с ними в углу, положив голову на плечо соседа, дремал нижневский маслодел Федор Иванович Зубов.
В небольшой комнате Русакова собрались Епифан Батурин, Шемет и ряд других коммунистов.
— Получено обращение большевиков к гражданам России. Буржуазное Временное правительство низложено, государственная власть в Москве и Петрограде перешла в руки Советов, — торжественно заявил Русаков собравшимся. — Челябинск и Зауральск перешли в руки трудового народа. План захвата государственных учреждений Марамыша таков…
Русаков вынул из бокового кармана аккуратно сложенный лист бумаги и, развернув его, обвел взглядом присутствующих.
— На тридцатое ноября назначено заседание меньшевистского Совета. Из Зауральска ждут комиссара Временного правительства Карнаухова. Наша задача — изолировать меньшевиков, арестовать их руководителей, которые будут на заседании, и затем, после окружения гарнизонной роты, занять почту, телеграф. Как ты думаешь, товарищ Батурин, — обратился Русаков к Епифану, — кому можно поручить захват меньшевистского Совета? — И, не дожидаясь ответа, Русаков предупредил: — Учти, что задание ответственное и от успеха операции зависит весь ход восстания.
— Пойду сам, — решительно тряхнул головой Епиха.
— Решено. Кто на почту и телеграф?
— Пошлем Осипа, — ответил Батурин.
— Так, в казначейство?
— Федота Осокина.
— Горячий он парень, — покачал головой Русаков, — как бы не натворил что-нибудь.
Епиха задумался.
— Придется почаще держать с ним связь. Кроме того, я думаю дать ему группу фронтовиков с кожевенного завода вместе с товарищем Петровым.
— Хорошо, — согласился Русаков. — С казармами у нас с тобой выяснено.
— Да, половина людей там свои. Окружение поручается товарищу Шемету, — Епиха повернулся к молчаливо сидевшему за столом казаку.
Тот ответил:
— Я готов.
— По имеющимся сведениям, карательный отряд сотника Пономарева начинает движение к Марамышу.