Русаков поочередно посмотрел на Батурина и Шемета.
— Что предпринято?
— В Зверинской их встретит заслон Евграфа Истомина и Степана Ростовцева, — заявил, поднимаясь, Шемет.
— Григорий Иванович, а как быть с группой Дымова? — спросил Батурин.
— Разоружить. Анархист не менее опасен, чем любой контрреволюционер.
С осени анархист Пашка Дымов подобрал себе ватагу из уголовников и обосновался со своим «штабом» в Сладком краю. Изредка он делал набеги на богатые заимки и, награбив, неделями пьянствовал со своими сподвижниками. Недавно он вернулся в Марамыш из очередной «экспедиции» на заимку Дорофея Толстопятова. Дружок Никиты Фирсова успел унести ноги и анархисты хозяйничали в его усадьбе десять дней.
Стоял конец ноября 1917 года. За день до заседания меньшевистского Совета из Зауральска в сопровождении конвоя прибыл комиссар Временного правительства Карнаухов.
Заседание открыл председатель Марамышского Совета Кузьма Озеров, бывший чиновник казначейства, глава местных кадетов.
Предоставив слово гостю, он развалился в председательском кресле.
— Господа, печальное известие — большевики полностью захватили власть в Петрограде, Москве и других городах Центральной России, — начал Карнаухов и, вынув носовой платок, потер им усы.
— Но казачество и крестьяне Зауралья не питают ни малейшей симпатии к большевистским Советам и стоят за нас.
В зале послышались одобрительные хлопки. Кузьма Озеров, приглаживая свою бороду, лениво позвонил в колокольчик. Когда в зале стало тихо, Карнаухов продолжал:
— Повторяю, что казачество и крестьянство Зауралья не склонны принимать марксистскую доктрину к действию, ибо она противоречит их укладу жизни, который большевики хотят разрушить.
Оратор взбил хохолок и бросил небрежно:
— В свете этого мы считаем, что затея коммунистов с захватом власти в Зауралье потерпит полное фиаско.
Увидев входившего Батурина с группой вооруженных фронтовиков, Карнаухов вытянул шею и беспокойно перевел взгляд на Кузьму Озерова. Тот, придерживаясь рукой за кресло, поднялся на ноги.
— Что вам угодно? Здесь происходит заседание.
— Объявляю его закрытым. Господа, вы арестованы, — поднявшись на трибуну, громко сказал Епиха. — Всякая попытка сопротивления будет подавлена оружием. Город в наших руках.
В зале начался переполох. Часть меньшевиков кинулась к выходу, но наткнулась на красногвардейцев Батурина и заметалась.
Озеров бросился к телефону. Связь со станцией была прервана. Осип со своими дружинниками предусмотрительно выключил телефоны меньшевистского Совета и штаба гарнизона.
— Вы ответите за насилие, — подскочил Карнаухов к Батурину.
— Убрать эту контру, — прогремел голос Епихи.
Раздался стук винтовочных затворов, и двое красногвардейцев стали подталкивать упиравшегося Карнаухова к выходу.
— Обыскать остальных!
Епиха поставил у входа усиленный караул и вышел с остальными красногвардейцами на улицу. Ночь была светлая, морозная. Под ногами хрустел снег.
Со стороны казармы доносилась пулеметная стрельба и ружейные выстрелы. Небольшой отряд Батурина ускорил шаги. Шемет плотным кольцом окружил здание гарнизонной роты и с помощью восставших солдат стал выбивать засевших на втором этаже офицеров. Бой разгорался.
В это время комнаты Укома наполнялись все прибывающими вооруженными фронтовиками. Послышался первый телефонный звонок. Григорий Иванович взял трубку.
— Почта, телеграф и телефонная станция заняты. Установил полный контроль, — услышал Русаков бодрый голос Осипа.
Через несколько минут раздался звонок из казначейства. Говорил Федотко.
— Пришвартовался без аварии. Казначея запер в кубрик. Охранников загнал на нижнюю палубу, — произнес он хрипловато.
— Охраняй, — четко сказал Русаков.
— Есть охранять, — послышался в ответ голос матроса.
Стрельба возле казарм усилилась. Вскоре на помощь Шемету явился с отрядом дружинников Епиха.
В сухом морозном воздухе выстрелы звучали особенно гулко. Прислушиваясь к ним, перепуганные обыватели прятались в подвалах.
Спешившиеся казаки под командой Шемета вместе с дружинниками Батурина продолжали выбивать офицеров из казармы. Заняв более выгодную позицию, белогвардейцы не прекращали огня.
Особенно беспокоил дружинников пулемет, установленный в слуховом окне. Охватывая значительную площадь казарменного двора и соседний переулок, он прижимал атакующих к стенам, лишая их возможности делать перебежки.