Вон хотел ее целиком.
Но в этой интимной игре главная— Фейт, и она хотела его сильнее. Вновь опустившись на колени, Фейт сжала его рукой. Все его мышцы напряглись в ожидании того, что последует дальше. Она и сама пока не знала. На нее нахлынули ощущения — прикосновение, желание — и она больше ни в чем не была уверена.
— Ты мой, и я хочу поиграть с тобой. — Упрямое, собственническое заявление.
В ее руке пульсировал толстый горячий член, из горла Вона рвалось рычание. Его необузданное неистовство пленили, Фейт овладело ответное дикое желание, которое она всю жизнь подавляла, и которое теперь рвалось на свободу.
Она провела ногтями по его груди. С силой.
Связанные руки дернулись, а в глазах, когда Вон посмотрел на нее, кипела неприкрытая страсть.
— Ещё.
На Фейт хлынули образы того, чего он хочет, она склонила голову к его шее и прикусила кожу там, где бился пульс. Теперь она была ласковой, брала, дразнила, пробовала на вкус. Вон толкался ей навстречу всем телом, она опустилась на него сверху. Невыносимый жар, чистое удовольствие. Вскрикивая, она терлась об него, влажная и жаждущая, пока оба не утратили контроль настолько, что уже ни о чем не могли думать.
Никто из них не сказал ни слова, когда Фейт привстала и направила его в себя рукой. Он был большой. Стоило бы двигаться медленно, но она зашла слишком далеко, чтобы делать как надо. Внезапно что-то порвалось внутри, но острая боль не развеяла туман страсти. Для этого было уже слишком поздно. Ею завладел первобытный инстинкт.
Мысли обрушились каскадом, когда Фейт начала двигаться. Она опустилась на него, Вон выгнулся навстречу, несмотря на веревки, и рывком вошел в нее, его размеры причиняли боль. Она закричала и снова опустилась на него. Снова. И снова.
Пока, ярко вспыхнув напоследок, ее сознание не погасло.
Фейт вся горела. Ее разбудило двойственное ощущение — прикосновение одновременно чего-то шершавого и невероятно гладкого. Под щекой оказалась блестящая от пота кожа, а пальцы ее скользили сквозь темно-золотистые волоски на груди, будто ласкали огромного кота. Последнее слово отворило шлюзы памяти, и Фейт, ахнув, полностью очнулась.
— Шшш. — Одна рука Вона погладила ее по спине, другая — отвела со лба влажные волосы.
— Ты освободился. — Остатки рубашки клочьями свисали с изголовья кровати.
— Угу. — Он передвинулся так, что она оказалась наполовину под ним, так ему было удобнее целовать ее шею.
— Я жива. — Она помнила взрыв в голове, когда казалось, исчезло все — она сама, ее настоящее и прошлое.
Кожу царапнули зубы, и Фейт содрогнулась. По венам разлился огонь, чувствительность невероятно обострилась.
— Ты вкусная, Рыжик.
Тело казалось слабым, пресыщенным, руки и ноги — тяжелыми.
— Вон, ощущений было слишком много. — И она все еще жива и здорова. Фейт проверила щиты. Поразительно, но те, что защищали от ПсиНет, стояли крепко, будто удерживались чем-то помимо ее перегруженного разума. Невероятно.
Все остальные щиты исчезли.
Она сжала кулаки и только тогда поняла, что вцепилась Вону в волосы.
— Мои щиты.
— Ммм. — Он щекотал бьющуюся на шее жилку, быстрые касания языка пробуждали глубоко в душе нечто сильное, темное, голодное. Очень голодное.
— Те, что защищали меня от мира вокруг, исчезли. — Сгорели.
— Поставишь новые. Потом.
Он спустился ниже, прикусил кожу над грудью.
Сглотнув, Фейт попробовала думать логически. Похоже, другие Пси ей пока не угрожали. Вокруг никого, только Вон. А он уже проник в нее, так глубоко, что она, наверное, никогда не сможет с ним расстаться, да и вряд ли захочет. Крупная ладонь погладила ее бок и помедлила там, где талия переходит в бедро.
Фейт обнаружила, что в предвкушении затаила дыхание, и из головы испарились все мысли о щитах и безопасности. Эмоции были для нее внове, а она оказалась во власти самых сильных, поэтому даже не могла проверить свой дар на предмет ущерба.
Вон зарылся в ложбинку между грудями и опустился к ее напряженному животу, целуя каждый дюйм обнаженной кожи, пока не добрался до завитков между бедрами. Удерживая ее за ногу рукой, он поцеловал кудряшки. Она выгнула спину.
— Подожди.
Он наконец взглянул на нее. Кошачьи глаза были сытыми, золотистыми и довольными.
— Почему? — Он не настаивал, скорее мурлыкал, насколько это возможно для человека.
— Мне нужно немного успокоиться. — Она потянула его за волосы, и на удивление он послушался без возражений, поднимаясь поцелуями по ее телу. Телу, которое он хорошо попользовал, и которое уже до боли хотело еще. Правда разум пока был не готов.