– Отступают! Бегут! – послышались торжествующие возгласы.
– Ага! Дрогнули, – выдохнул я. Лейтенант был прав. Фашистов тут было мало. Четырех мы взяли в плен.
Смолкла стрельба и в той стороне, где наступал со своей группой лейтенант. Как там дела? Кто кого одолел?
Мы бежали к месту, где лейтенант приказал собраться после боя. Первым, кого мы увидели, был раненый боец.
– Где лейтенант? – спросил я его.
– Лейтенант там… – указал он в сторону балки. Раненые все чаще стали попадаться на нашем пути.
Судя по всему, здесь был жестокий бой. Но где лейтенант? Кукурузное поле словно оборвалось. Впереди, метрах в пятидесяти, чистое поле. То там, то здесь тела убитых. И вот видим лейтенанта: лежит он вниз лицом. Правая рука застыла на цевье автомата. Рядом, около разбитого пулемета, трупы четырех немецких солдат. Было ясно: преодолевая открытый участок, лейтенант и его бойцы на бегу стреляли по пулемету. Многим это стоило жизни. И я опять пожалел, что с лейтенантом не было снайпера: можно было бы избежать излишних потерь.
Связной Петрищев осторожно достал из кармана гимнастерки документы лейтенанта и подал их мне.
– Баранцев Николай, – прочитал я. – Горьковской области…
Кто-то с тревогой перебил меня: впереди замечены люди. Я поднес бинокль к глазам. Но кругом уже кричали:
– Моряки! Моряки!
Потом были бои на реке Молочной, в Мелитополе, на никопольском плацдарме, на Днепре, и из каждого боя я выносил твердое убеждение! снайпер должен оставаться снайпером.
Вспоминая друзей боевых
20 ноября 1943 года при прорыве обороны врага на никопольском плацдарме я был вторично ранен, но на этот раз тяжело. Пролежал около года в госпитале. Выписавшись, попал в 1-ю гвардейскую армию, в рядах которой дошел до Праги, но воевать в качестве снайпера не довелось – был признан ограниченно годным.
О боевых друзьях из 159-й стрелковой бригады (затем 528-го полка) конечно же часто вспоминал. Ведь в нем служили мои земляки. Немало их погибло в боях, а те, кто остался в живых, и поныне трудятся на заводах, в колхозах и совхозах.
В 1972 г. ветераны-однополчане встретились в Волгограде. Был здесь и первый командир нашей бригады полковник запаса А. И. Булгаков. Его грудь украшают орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Красной Звезды и многие медали. Войну он закончил в Берлине в качестве заместителя командира 265-й стрелковой дивизии 3-й ударной армии, принимавшей непосредственное участие в штурме рейхстага.
А. И. Булгаков теперь почетный гражданин города Зернограда, который был освобожден нашей бригадой. Живет Александр Иванович в Волгограде. Именно здесь, в его квартире на улице Черняховского, и встретились ветераны.
А как сложилась судьба М. И. Дубровина? Михаил Ильич командовал стрелковыми частями до конца войны. Он награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, многими медалями. После увольнения в запас поселился в городе Куйбышеве. Военврач полка Екатерина Ивановна Лаврова, уроженка Сталинграда, стала его супругой.
Остался в живых и Иосиф Калинович Туз. Ранение под Таганрогом оказалось тяжелым, и он стал инвалидом войны. Бывший комбат часто вспоминает свой последний бой:
– С помощью танков нам удалось прорвать оборону противника. До города оставалось совсем близко. Увлекшись атакой, мы обогнали танки. И вдруг что-то тяжелое ударило меня по руке…
Туз – москвич. Я веду с ним переписку, и он помог мне восстановить в памяти многие события.
В Волгограде мы встретились со снайпером Спесивцевым. Он живет в городе Калач-на-Дону и работает прорабом райпотребсоюза.
– Нелегко пришлось мне тогда в Ростове, – рассказывал нам Владимир Васильевич. – Отрезанный танками от своей роты на улице Энгельса, я с помощью шустрых ребятишек с трудом пробрался к вокзалу, где присоединился к батальону старшего лейтенанта Мадояна. Здесь из окон и чердака вокзального помещения я стрелял из «снайперки» по атакующим фашистским автоматчикам… Одиннадцатого февраля во время вылазки на Верхне-Гниловскую был ранен. Потерял сознание. Подобрали меня женщины – местные жительницы. Они оказали первую помощь, помогли пробраться к своим.
Встреча в Волгограде оставила в памяти неизгладимый след. Мы были счастливы увидеть друг друга. Сколько было воспоминаний о тяжелых днях войны, о боевых друзьях…