Святого Духа — дара мудрости, является это ощущение непостижимости Божией, радость слышать о ней, неловкость, когда мы слышим утверждения тех, кто претендует открыть нам Бога, и еще эта потребность утратить себя в молитве, позволить поглотить себя бездне божественной непостижимости, как искатель жемчуга погружается в прозрачные воды. Но, разумеется, прежде, чем достичь такого состояния, необходимо долго познавать Бога разумом через размышления над Его словом, или через созерцание Его свойств, отраженных в зеркале творения. Было бы самонадеянно желать продвигаться быстрее благодати. Желайте изо всех сил познать Бога, ищите Его. И в конце концов, в совершенной самоотдаче, позвольте Ему ввести вас в область, безмерно превосходящую то, что могут постичь человеческие способности. Будьте в ожидании совершенно бедным и малым, и Он вам явится весьма великим. Возлюбите Его Тьму, и Он вас примет в Свой Свет. «Продолжая речь, Иисус сказал: славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам. Ей, Отче! ибо таково было Твое благоволение» (Мф 11,25–26).
97. Молитва смиренной женщины
Если бы она услышала, что я говорю о ее «методе молитвы», она бы улыбнулась той улыбкой, одновременно сияющей и скромной, которая была ей свойственна. Она была бы права. И я понимаю, что к ее улыбке примешивался бы оттенок кроткой иронии. Бедные мы, которые столь богаты техникой и методами! Она же не больше следовала методам в молитве, чем в улыбке. Почти каждый день она присутствовала на ранней Мессе. Когда я раздавал причастие, я отмечал ее среди всех — не скажу: по глубине, но — по качеству ее сосредоточенности. Качеству, не поддающемуся, впрочем, определению: это было, как если бы в глубине своего существа она переживала нечто столь радостное, что от него излучался таинственный свет, отражавшийся на ее лице. Та же сосредоточенность бросалась мне в глаза, кода я видел ее молящейся на коленях в часовне Пресвятой Девы, прямую, с руками, сложенными на полочке молитвенной скамейки. Однажды, когда мы разговаривали, я спросил ее, как она молится? Она сперва удивилась. Но поскольку вопрос, заданный священником, был для нее тем, к чему следует относиться весьма серьезно, она задумалась на мгновение и ответила: «В начале моей молитвы, я думаю, что у Бога есть Свое представление и что Он чего-то ждет от этого времени, какое я собираюсь провести перед Ним. Затем, я желаю того, чего Он желает, и не ищу ничего больше. Вот и вся моя молитва». Так вот, я уверяю вас, что это и есть способ молиться самый истинный, самый возвышенный, самый совершенный. Разложите через призму чистый свет этих скромных фраз, только что прочитанных вами, и вы найдете в них самые высокие добродетели, и в весьма редкостной степени: веру, самоотречение, самоотдачу, любовь… Веру в Бога живого, Который находится здесь, полный внимания к Своему чаду, и Который, несомненно, воспользуется этой молитвой ко Своей славе. Самоотречение: ни интересов, ни личных пожеланий, единственно только самое чистое желание — отвечать воле Божией, и этого вполне достаточно. Предание себя тому, что сделает Господь, чего бы это ни потребовало. Наконец, любовь, та любовь, которая состоит в том, чтобы предать себя всецело Богу, Которого любишь, любовь, всецело сроднившуюся с молитвой. В другой раз она мне открыла, как она достигла такого способа молитвы. Я не смогу воспроизвести точных ее слов, ибо ее речь женщины из народа была простой, конкретной, сочной. Но вот суть того, что она сказала: «Я пережила очень трудный период: в молитве мое желание знать и любить Бога становилось таким нетерпеливым, что я в конце концов оставалась полностью опустошенной, измученной. Считая, что это не нормально, я подумала, что следовало бы преодолеть это желание, которое, к тому же, могло быть поиском самоуслаждения, и предстать пред Господом свободной ото всех желаний. Но я не обрела мира. Тогда я стала искать великие интенции (побуждения), которые были бы угодны Богу: обращение неверных, объединение Церквей, окончание войны… Но я никогда не была уверена, что избранная интенция есть именно та, какую предпочел бы Бог. Проходили недели, у меня было чувство, что моя молитва по-прежнему не отвечает ожиданиям Господним. Наконец, однажды мне пришла совершенно простая мысль, настолько, что я удивилась, как я не додумалась до нее раньше: поскольку я никогда не бываю уверена, что действую в соответствии с Божией волей, то почему бы мне не ограничиться тем, чтобы попросту желать со всею силой того, чего желает Бог во глубине меня, сообразовываться всей своею волей с волей Божией или, еще лучше, позволить воле Божией заполнить мою волю? Тогда я буду уверена, что не ошибаюсь, что не прохожу мимо желаний Бога как в том, что касается других, так и в том, что касается меня самой, буду уверена, что приношу Ему именно ту молитву, какую Он ожидает от меня. И тогда я ощутила мир, глубокий мир. И когда, с тех пор, я вдруг не нахожу его в себе, это для меня знак, что я позволила себе удалиться от воли Божией, и я тут же к ней возвращаюсь».