«Радовался ли я погибели врага моего, торжествовал ли, когда несчастье постигало его?» — это вообще высоко. Высоко, потому что древние люди ещё не знали законов любви. Они знали закон справедливости, закон возмездия, они знали закон братской взаимопомощи... Но с любовью было трудно. Прощать, терпеть, забывать обиды — этого у них даже и в голове зачастую не было. Сплясать на могиле своего врага, или, как в псалмах пишется, умыть руки в крови грешника — это была вещь обычная даже и для праведника. Иов говорит здесь как новозаветный человек: «Радовался ли я погибели врага моего, торжествовал ли, когда несчастье постигало его? Не позволял я устам моим грешить проклятием души его. Странник ночевал ли на улице? Двери мои я отворял прохожим...» — в этих и подобных словах он длинно-длинно перечисляет все свои добрые дела, совершаемые сознательно, потому что (он говорил) «дыхание Всевышнего в ноздрях моих», то есть «я не солгу Ему, потому что я чувствую, что Бог рядом, здесь, и я хранил пути Его всем сердцем моим».
Когда Иов закончил свою оправдательную речь, тогда возник некто пятый — какой-то Элиуй, сын Варахиилов, вузитянин, из племени Рамова; воспылал гнев его на Иова, и он начал говорить. До сих пор речь шла только о трёх персонажах, которые были возле Иова. Три друга и сам Иов — четыре человека, больше никого. И вдруг, когда эти выговорились и замолкли, Иов произнёс оправдательную речь и тоже замолк, поднимается некто пятый, Элиуй, и с гневом говорит друзьям Иова: «Я гневен на вас за то, что неправильно ему отвечали. Я гневен на него за то, что он себя оправдывал, а Бога обвинял». Кто он такой, откуда взялся — ничего не понятно. Целых три главы посвящено его речи, в которой он говорит: «Я буду и вас обвинять, и его буду обвинять», — и он примерно повторяет всё, что говорили три друга перед этим. Он оправдывает Господа, говорит, что «Господь не человек, и ты не можешь с ним судиться; Он не обязан тебе отчитываться в делах Своих; то, что Он хочет, то и делает, а ты кто такой? Если ты праведник, то ты праведностью своей Ему ничего не добавишь; если ты грешник, ты грехами своими Его не осквернишь. Он — велик. Ты — ничтожен. Делай правду для себя, — то есть себя спасай правдой своею, — убегай от грехов, чтобы не погибнуть, но не говори на Бога неправды». Он так гневно Иову в очередной раз закрывает рот.
Некоторые толкователи считают, что это как бы мосточек между речами троих друзей, которые обвиняли Иова, и речью Самого Бога. Бог потом в последних главах разговаривает с Иовом. А некоторые считают, что это всего лишь повторение ранее сказанных обличительных, гневных, ненужных, лишних слов, которые сказали три друга на страдающего праведника. Так или иначе, этот Элиуй гневно произносит свою тираду в три главы длиной, и, опять-таки, куда-то исчезает. Кто такой, откуда — непонятно. Как Мелхиседек, царь Салима, который — кто был, кем был — непонятно; пришёл, благословил Авраама и исчез. И потом уж только апостол Павел в Послании к Евреям называет Мелхиседека образом Сына Божия, который пребывает вовек, без отца и матери, не имея начала дней, пребывает священником вовеки — таинственная фигура такая. В Писании есть много такого, что выше всякого ума. Читаешь — и удивляешься.
Итак, Элиуй ещё раз вылил на Иова целый ушат гневных обличений, а потом, наконец-таки, Иов получает то, что просил. Что просил Иов? Он просил, чтобы Бог вступился за него и вышел с ним на суд; явился ему и начал с ним разговаривать. Он говорил: «Я-то здесь, а Ты там, я маленький, а Ты большой, и Ты меня бьёшь, и ты меня мучишь; теперь, вот, явись, и будем с Тобой спорить». И вдруг, наконец, Иов получает просимое — Господь отвечает Иову из бури: Кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла? Препояши чресла твои, как муж, и Я буду спрашивать тебя, и ты объясняй Мне (Иов. 38, 2 - 3) И дальше Господь говорит с Иовом. Говорит тоже довольно долго. Иов в ужасе. Он больше не хочет ничего спрашивать у Бога, он забыл про то, что ему было плохо, что он был болен, он забыл скорбь души своей о том, что он потерял детей своих и имущество, он всё забыл — он в страхе. Иов боится, а Бог с ним разговаривает.
Интересно здесь то, братья и сестры, что Господь Бог не снимает нравственные проблемы. Когда Господь начал с Иовом говорить, Он сказал ему примерно следующее: «Где ты был, когда Я полагал основание земли? Скажи, если знаешь. Кто затворил море воротами, когда оно исторглось, вышло как бы из чрева? Дал ли ты когда-нибудь в жизни своей приказание утру и указывал ли заре её место? Где путь к жилищу света? — то есть Он спрашивает Иова о том, что в мире творится. — Я — Творец мира. Ты — кто? Ты вообще в этой жизни хоть чем-то повелеваешь? Хоть чем-то ты управляешь? Росою полевою, или дождями, или бурями, или снегом, или огнём, или молнией? Тебя слушаются дикие ослы или львы в логовах своих? Пчела маленькая или большой бегемот, от которого трепещет всё живое? Кто ты такой?».