Мы приступаем к ещё одной филологической особенности еврейского текста, пусть он даже переведён на русский язык. Возлюбленная начинает описывать жениха в категориях своих чувств — какой же он у неё. Получается очень забавная картина. Если всё это нарисовать, получится что-то очень смешное. Но в том-то и дело, что еврейская поэзия — это поэзия народа, который не знал живописи. Живописи не было никакой — не было портретов, мозаик, фресок, не было книжных миниатюр. Уже в позднейшее время, в христианскую эпоху, возникли книжные миниатюры и начали развиваться — они были простоваты, но тем не менее.
А вообще евреи не имели изобразительных искусств, скульптуры и живописи. Поэтому, когда мы читаем, как возлюбленный говорит про невесту, как невеста говорит про него — если всё это составить вместе — получается очень смешная картина; это не словесный портрет, это набор чувств, выраженных в слове. Вот она говорит про него: «Возлюбленный мой бел и румян, лучше десяти тысяч других: голова его — чистое золото; кудри его волнистые, чёрные, как ворон; глаза его — как голуби при потоках вод, купающиеся в молоке, сидящие в довольстве». Это изображать не надо, это чувство, выраженное поэтически. Нам нужно представить себе в это время не то, что она видела перед глазами, а то, что она чувствовала. Иначе, если мы будем всё это копировать, переносить на бумагу, у нас возлюбленный будет выглядеть очень странно.
Кто-то из писателей XX века написал рассказик о том, как художник получил заказ нарисовать возлюбленную по мотивам Песни Песней; и он нарисовал её — в шестой главе описывается, что у неё волосы, как стадо коз, зубы, как стадо овец, и так далее. Получилась такая картина... Надо понять, что это описывается не для того, чтобы рисовать. Когда я смотрю некоторые иллюстрации в протестантских книжечках, меня воротит от тошноты и смеха одновременно, потому что иллюстрации к Апокалипсису, к Песне Песней — это карикатуры. Эти книги писались не для того, чтобы их зарисовывать, они не терпят иллюстраций. Иллюстрации к ним могут быть написаны рукой человека, чьё око видело другой мир. Я видел на Афоне, в Диониси-ате, в монастыре, иллюстрации к Апокалипсису, вот это — настоящие иллюстрации. Их писали средневековые монахи, они знали, что пишут. В Песне Песней мы встречаем восторженное описание, набор эпитетов, которые нужно слышать, как музыку, но ни в коем случае не представлять их буквально и не лепить из них картины.
На вопрос, чем её возлюбленный лучше других возлюбленных, Суламита разразилась длинным перечнем его достоинств, специфических для мировоззрения восточного человека. Сталкиваясь с другими культурами, нам нужно привыкать, что в других культурах люди по-другому мыслят привычные для нас вещи. Если араб сравнивает красавицу с кобылицей (кстати говоря, и в Библии с кобылицей в колеснице фараоновой сравнивается возлюбленная), нужно понимать, что есть вещи, которые отсутствуют в нашей культуре. Хотя для некоторых мужиков дизайнерская линия нового автомобиля красивее, чем округлости бёдер любой прекраснейшей женщины. Не шутя говорю — некоторые влюблены в автомобильное железо больше, чем мать в родных детей. Это тоже особенность культуры (пусть и антикультуры), которую тоже нужно понимать.