До того, как выехать из Челси, Сент-Джеймс переговорил с госпожой младшим министром. Сначала позвонил ей Лаксфорд, но он только сказал:
— Ивелин, я тут кое-кого нашел. Тебе нужно с ним поговорить, — и, не ожидая ее ответа, передал трубку Сент-Джеймсу.
Состоявшийся между ними разговор был краток: он заедет, чтобы поговорить с ней немедленно, с ним будет его коллега, не хочет ли младший министр сообщить ему что-либо до их приезда?
Вместо ответа она резко спросила:
— Как вы познакомились с Лаксфордом?
— Через моего брата.
— Кто он?
— Бизнесмен, приехал сюда на конференцию. Из Саутхемптона.
— У него могут быть свои корыстные цели?
— По отношению к правительству? Министерству внутренних дел? Сомневаюсь.
— Хорошо. — Она четко продиктовала свой адрес и закончила тоном заговорщика: — Не подпускайте к этому Лаксфорда. Если, когда вы подъедете, окажется, что за домом следят, проезжайте мимо — встретимся позже. Вам все ясно?
Все было ясно. Добросовестно выждав четверть часа после отъезда Дэниса Лаксфорда, Сент-Джеймс и Хелен Клайд отправились в Мерилбоун. Было одиннадцать с минутами, когда они свернули с главной улицы в квартале Девоншир-плейс-Мьюз, и, только проехав его весь от начала до конца, проверяя, не слоняется ли кто-нибудь поблизости от дома, Сент-Джеймс затормозил свой старенький «эм-джи» перед домом Ив Боуин.
Над входной дверью горел свет. Изнутри другой светильник бросал неровные полоски света на выходившие на улицу задернутые окна первого этажа. Как только они позвонили в дверь, немедленно послышались быстрые шаги по мраморному или кафельному полу прихожей. Хорошо смазанный язычок замка отодвинулся. Дверь распахнулась.
— Мистер Сент-Джеймс? — спросила Ив.
Она отступила в тень, как только лучи света упали на нее, и сразу же после того, как Сент-Джеймс и Хелен вошли в дом, захлопнула дверь и заперла ее на замок. Сказав: «Сюда, пожалуйста», — она повела их направо через прихожую с коричневым кафельным полом в гостиную, где на журнальном столике рядом с креслом стоял открытый портфель, из которого вывалились картонные папки, страницы машинописного текста, вырезки из газет, записки о телефонных сообщениях, какие-то документы, брошюры. Ив Боуин рывком закрыла портфель, не утруждая себя запихиванием внутрь вывалившегося наружу содержимого. Она взяла толстый зеленый бокал с белым вином, осушила его и налила себе еще из бутылки, стоявшей в ведерке на полу.
— Интересно было бы узнать, сколько он платит вам за этот фарс? — спросила она.
Сент-Джеймс растерялся.
— Простите?
— За всем этим, конечно, стоит Лаксфорд. Но по выражению вашего лица я вижу, что он еще не поставил вас об этом в известность. Очень умно с его стороны.
Она села туда же, где, по-видимому, сидела перед их приходом, и указала им на диван и кресла, имевшие вид сшитых вместе огромных янтарно-желтых подушек. Поставив стакан на колени, она обеими руками старалась удержать его на элегантной узкой юбке своего черного, в тонкую полоску костюма. Глядя на это, Сент-Джеймс вспомнил недавно прочитанное интервью с младшим министром, вскоре после того, как с подачи правительства она заняла свою теперешнюю должность заместителя министра внутренних дел. Никто не скажет, что она пытается привлечь к себе внимание на манер своих коллег женского пола по палате общин, заверяла она. Она не видит необходимости выряжаться в ярко-красное в надежде выделиться таким образом среди мужчин. Она может этого добиться с помощью своего интеллекта.
— Дэнис Лаксфорд — это человек без совести, — отрывисто проговорила она. Ее слова были пропитаны враждебностью, тон — ледяной. — Он — дирижер этого оркестра. Нет, конечно же, не непосредственно. Пожалуй, воровать десятилетних детей прямо с улицы — это, возможно, слишком даже для него, готового опуститься до любой подлости. Однако вам не следует заблуждаться, — он держит вас за дурака и пытается то же сделать со мной. Но я этого не допущу.
— Почему вы считаете, что он в этом замешан? — Сент-Джеймс сел на диван, оказавшийся на удивление удобным, несмотря на свою бесформенность, и устроил поудобнее свою больную ногу. Хелен осталась стоять там, где была — у камина, рядом с коллекцией выставленных в нише призов и наград. Отсюда ей было удобнее наблюдать за миссис Боуин так, чтобы это не слишком бросалось в глаза.
— Потому что только двое на целом свете знают, кто отец моей дочери. Один из них — я. Второй — Дэнис Лаксфорд.