Огорченный Там-Там принужден был вывести Феликса в коридор. Выводя, Там-Там сделал хозяевам заявление, как иностранцам:
— Не берите, товарищи, Феликса в голову. Это в нем один жизненный инстинкт. Это только при царе бушевали враждебные вихри.
А выйдя за дверь, постучал головою Феликса о стену.
— Уймись, старый черносотенец, — увещевал он, стуча головой (да так, что у Феликса разлетались в стороны жидкие седые волосы). — Еще раз завизжишь про политику, вышвырну из дела!
На третий день им надоело бегать, и они решили учредиться. В исполкоме их направлению деятельности особенно и не сопротивлялись. Один, правда, сперва заюлил:
— А что, — прижмурился, — уже и такое разрешили?
— У нас теперь все разрешено! И ни-че-го не запрещено! — дал ему между глаз цитатой Феликс.
А Там-Там представил с упреком разъяснение:
— Да вы чего здесь, товарищи. На периферии, и то вовсю торгуют. А вы, в столице, и тянете до сих пор?
Короче, к вечеру уже им выделили помещение: бывший ларек по приему посуды. И когда они (получив во всех учреждениях инструкции) приблизились к нему, у ларька хулиганила толпа с большими рюкзаками и чемоданами.
Проинструктированный Там-Там врезался в толпу с криками:
— Граждан, отъезжающих за рубеж, попрошу в сторонку! От остальных соотечественников прием родины в порядке живой очереди!
Отделенные граждане со своим положением, конечно, не смирились.
— Это с какого времени в стране произвол? — приперлись к прилавку два принципиальных старичка в предреволюционных толстовках.
— А вот вы у нас по групповой пойдете, — шепнул им через прилавок догадливый Феликс. — Мы вас сейчас оформим как за попытку организации!
А Феликс сказал:
— А ну, чешите отсюда, курвецы. А не то шары поколю немедля! — приставив поочередно к старичковым шарам два пальца.
И они, расстроенные, как подошли, так и отошли к своим баулам.
— Сказано вам: запрещено! — суровым голосом прокричал Там-Там, указывая тут же направление к черному ходу. Отделенные граждане, снимая убогих и больных, ломанулись куда им было указано.
— Деточки! Деточки! — кричала с земли, из-под сапог, какая-то сшибленная старушка. — Вы мне хоть живот не топчите! Дайте, деточка, я отползу…
Однако деточки отползти не дали. И если б не Феликс, сделали б старушку с землей заподлицо. Феликс очень вовремя выхватил бритву из кармана и лишь только полоснул ею перед носом передних граждан, остальные ждать не стали, их как бы смыло в унитаз.
— Звери, ну какие все оказались звери! — сетовал Феликс, предоставив первую помощь пострадавшей и выстроив отделенных граждан друг другу в затылок дышать. — Вы чего, мать родную не пожалеете? Вам чего, только б наперед всех родину продать?
С этими удивленными словами Феликс брезгливо чистил о штанину обгаженный кровью боевой клинок, не замечая, однако, что обе очереди встретили его информацию с молчаливым одобрением.
А дальше начался шмон по всем правилам текущей эпохи. «Ваши документы!» — неприступным голосом требовали господа грузчики. И говорили с угрозой: «Та-ак! А какие у вас свидетельства иль доказательства, что означенная в паспорте Вешаловка еще имеет место на белом свете?» Тогда очередник поспешно представлял двух-трех свидетелей. Господа грузчики обводили мысленным взором несчастную Вешаловку, щупали ее пальцами, колупали ногтем, затем морщились от предполагаемого дурного запаха и отшвыривали в угол небрежным жестом. Там, в углу, из этих Вешаловок уже образовались целые корявые вороха. Феликс и Там-Там отирали наскоро руки о грязные халаты и проставляли озябшими пальцами в ведомости цену.
— Да побойтесь вы Бога! — вскрикивал очередник, обнаружив много нулей в ведомости и слишком мало монет в собственных руках.
— Ка-ко-го тебе Бога? — безумными глазами оглядывал Там-Там очередника. — Вы родиной торгуете, мы ради вас идем на разные нарушения, а вам, за все хорошее, еще и Бога подавай на сдачу?
А Феликс, как обычно, обходился вообще без разъяснений. Феликс только приставлял «козу» к шарам, и строптивый клиент, временно ослепнув, подписывал в ведомости любую цену. Разницу Там-Там объявлял либо подоходным налогом, либо вкладом в Фонд мира.
— Вы чего? — хрипел на очередь Феликс. — Аль вам родина мила стала? Аль вы голодной Африке помогать отвыкли?
Дело потихоньку пошло. Все эти Вешаловки и Волчьи Овражки господа грузчики как семечки щелкали. Хуже было с городами. Со столицами особенно тяжело. Очень ценились Теплый Стан, Видное, Новогиреево, Бирюлево. Но таких было буквально по пальцам посчитать. Нет, конечно, с предложениями косяком шли. Но стоило копнуть поглубже, и выяснялось: все — приезжий люд, без корней.