– Папа… ‒ улыбнулась Ольга. – Это вот он у себя в больнице… А вот это – со своей медсестрой… Вот это они на картошку ездили на первом курсе…
Я тоже улыбнулся. С фотографии на меня глядели ребята лет восемнадцати, стоявшие посреди поля в резиновых сапогах, штормовках и с такой безмятежной радостью в глазах, которая могла быть только т о г д а и у т е х студентов.
Ольга перевернула страницу. Я вздрогнул.
– А это он со своей мамой – моей бабушкой, Ольгой Яковлевной. Меня в честь нее назвали.
Женщине на фотографии было немногим больше тридцати, мальчишке, наверное, семь-восемь. На нем была октябрятская форма, и он выглядел совершенно типично для школьника тех лет − редкий кадр с мамой-учительницей. Женщина стояла позади него, положив руки ему на плечи. Темные волосы высоко зачесаны назад, очки в черной роговой оправе, которая вернется в моду лишь шестьдесят лет спустя, и все молодые люди станут похожи на Шурика из «Кавказской пленницы». Темное (синее? черное? коричневое?) платье с белым кружевным воротником. Взгляд строгий, испытующий, но одновременно доброжелательный. Этот взгляд унаследует ее сын-врач.
Вне всякого сомнения, это была она. Та самая Ольга. Моя пациентка. Немного взрослее, мудрее. Красивее ‒ той, другой красотой, когда не боятся выглядеть на свой возраст. Когда жизненный опыт только добавляет внешности оттенков и граней…
Я выдохнул. Были и другие фотографии ‒ с коллективом учителей, кажется, снова на юбилее, где-то на выезде. Был портрет у доски – вполоборота, с мелком в руках, глаза смеются… На том портрете ей было лет шестьдесят. Он был сделан по всем канонам фотографического искусства, но смотреть на него я не смог − слишком странно было видеть знакомое лицо постаревшим. Годы, разделявшие нас, легли мне на плечи всей своей тяжестью…
Я не заметил, как альбом оказался в моих руках. Ольга-младшая сидела рядом, осторожно делая пояснения к фото, ‒ ей, видно, не с кем было поговорить об отце, а хотелось − со словами потихоньку выходила боль. По-своему истолковав мою заинтересованность, она предложила:
– Вы можете посмотреть и другие фотографии отца. В конце концов, Вы из тех же мест, окончили тот же институт и запросто можете знать кого-нибудь, кто на них изображен.
Я помотал головой.
– Это навряд ли. У нас все-таки значительная с ним разница в возрасте. А вот за такое путешествие в прошлое вашей семьи – спасибо.
Она подняла голову и удивленно посмотрела на меня, и я начал сбивчиво объяснять:
– Меня всегда завораживали семейные фотоальбомы. Я сам люблю фотографировать, и мне всегда казалось, что это серьезное искусство и огромная ответственность. Нас уже не будет, а фотографии останутся, и потомки будут гадать, кто на них изображен, удивляться, что и как носили. А еще за каждым фотоснимком стоит маленькая тайна ‒ тайна момента. О чем думал человек, когда его снимали, что предшествовало снимку и что произошло после того, как щелкнул объектив. Она чаще всего тайной и остается.
Ольга-младшая медленно кивнула, соглашаясь.
– Да… А еще, бывает, не замечаешь, как идет время. И однажды все, что у тебя остается, – это воспоминания и фотографии. Ну да ладно. Спасибо, что выслушали. Надеюсь, я вас не утомила.
Она повернулась к столу, выдвинула ящик и стала перекладывать его содержимое в пакет.
– Вам случайно не нужна коллекция редких рентгенологических снимков? Отец всю жизнь собирал. В основном, как я понимаю, легкие…
Я улыбнулся.
– Если можно, я бы взглянул.
– Я вам ее оставлю, рассмотрите.
Она указала рукой на книжный шкаф. Его нижняя секция, закрытая непрозрачными дверцами, оказалась плотно забита рентгеновскими снимками и какими-то еще бумагами. Я охнул.
– Это мне целого отпуска не хватит!
Мы посмеялись.
– Я оставлю вам ключ от комнаты, ‒ сказала Ольга. – Я вам почему-то доверяю, тем более вы с отцом – вроде как коллеги. Кроме того, я не медик, и большинство хранящихся здесь книг и документов для меня не представляют интереса. Ребятишек только не пускайте сюда – мало ли что? А сами читайте книги, смотрите снимки, вдруг что интересное найдете? Только сначала мне покажете и расскажете.
Я поблагодарил ее, и она направилась к выходу.
– Я зайду завтра, также по времени. Не помешаю?