Выбрать главу

- Мы полетим медленно. Я буду показывать.

Машина шла на небольшой высоте над лесом.

Хорошо, что они надели дымчатые очки. Снег ослепительно блестел под солнцем. Мелкое кружево заснеженных ветвей казалось вырезанным из белого мрамора искусным камнерезом. Хотелось глубоко дышать, воздух был предельно чист и чуть-чуть пахнул свежими антоновскими яблоками.

- Взгляни вверх! - сказал Рашков.

С сумасшедшей быстротой беззвучно мелькнуло что-то серебристое и тут же пропало за рекой. Затем раздался острый, постепенно затихающий свист рассекаемого воздуха.

- Межконтинентальная баллистическая, только что взяла старт, - пояснил Рашков.

Вот и река.

Собственно, это искусственный канал, окружающий город. Сейчас он покрыт льдом, а поверх - снегом. Но канал виден сразу, широкая ровная полоса, плавный круг. На нем мелькают черные точки.

Рашков снижает машину. Точки превращаются в лыжников.

А вот темнеет огромная, расчищенная от снега площадка. По ней скользят конькобежцы. В центре кружатся фигуристы.

Герда смотрит на них и думает, что не так далеко время, когда и ей все это будет доступно.

Рука вдруг напомнила о себе: мгновенное покалывание, как бы короткие перемежающиеся спазмы. Рука живет. Теперь и на глаз видно: культя стала чуть длиннее. И - может быть, ей только кажется? - словно и все тело стало как бы сильнее, движения как бы увереннее... Впрочем, почему только кажется?

Весь организм взбудоражен. Понятно: больная рука не изолирована от всего тела, восстановительный процесс охватывает его целиком. Может быть, и от этого душевный подъем, обостренное восприятие жизни. Когда человек выздоравливает, он не пассивно возвращается к исходному положению: мобилизуются все его душевные и физические ресурсы, идет нарастающий бурный взлет.

За рекой город. Герда жадно смотрит вниз.

Концентрические круги. Сколько их?

Похоже на паутину.

Рашков замедлил ход машины.

Теперь видно отчетливее. Как будто ребристый круг.

Она вглядывается.

В центре круглая площадь. Там каток.

Проследив за направлением ее взгляда, Рашков говорит:

- Летом здесь пруд.

Круги города неодинаковы по высоте. Самый высокий - вокруг пруда. По мере удаления от центра они всё ниже. Ступенчатость строений разнообразит, оживляет панораму.

Рашков останавливает машину в воздухе, включает автоматическое управление и подает Герде бинокль.

Тут очень оживленно. Во всех направлениях проносятся такие же самолеты-амфибии. Следить за ними нечего - столкновения исключены: кибернетический водитель реагирует с неуловимой быстротой. Можно спокойно рассматривать город.

Внутри кольца, образованного каналом, Герда насчитала восемь концентрических кругов.

- До чего же они широки! - замечает она.

Вдоль березовой аллеи пробегают электромобили. Их немного, большинство предпочитает индивидуальные полеты в воздухе.

А вот и движущиеся черные точки - пешеходы.

- Весной и летом, - говорит Рашков, - ты увидела бы богатство красок, увидела бы, как цветут деревья. При их посадке садоводы учли периоды цветения, так что от ранней весны до глубокой осени палитра цветов меняет свои оттенки.

- Еще увижу всё! - весело отвечает Герда.

Она с увлечением следит за объяснениями Рашкова.

- Привет, Герда Лагерлеф, привет, Николай Рашков!

Это прокричал молодой женский голос.

Герда оглянулась. Пролетавший мимо микросамолет был уже далеко. Не удивительно, что узнали Рашкова, - он всем известен. А ее, Герду? Наверно, по отсутствию руки. Но это напоминание сейчас уже не огорчает. Рука будет! Она живет, строится!

- Центральная площадь окружена нешироким, но густым парком, - говорит Рашков, - и каждая концентрическая улица шириной в сто двадцать метров - тоже парк. Он и сам состоит из нескольких концентрических аллей, пересеченных редкими поперечными. А теперь посмотри внимательно на радиальные улицы.

В бинокль видно отчетливо. Эти улицы не сходятся в центре, а начинаются за первым кольцом-парком, окружающим стадион.

- Каждая из них, - поясняет Рашков, - доходит до внешнего края последней, самой длинной концентрической улицы. Радиальная улица имеет в длину семь километров без малого, а в ширину сто шестьдесят метров. Это тоже парки с продольными аллеями и пересекающими их переходами. А дома? Тебе хорошо видны дома?

- Я их не очень-то различаю, - призналась Герда, - они как-то сливаются...

- Да так и есть. Смотри.

Он еще немного снизил машину.

- Теперь тебе должно быть ясно видно. Первую улицу за стадионом окружает один шестнадцатиэтажный дом длиной в несколько километров. В нем живет около ста тысяч человек. Кроме того, там находится районный экономический совет. На следующих улицах дома расположены с обеих сторон. Здесь они ниже, сначала по четырнадцать этажей, а затем, постепенно понижаясь, доходят до четырех этажей на самом внешнем кольце.

Город делится на кварталы. Квартал состоит из секции кругового дома между двумя радиальными улицами и домов, расположенных по радиальным улицам. Каждый из них тоже разбит на секции, ограничивающие кварталы. И в кварталах примерно одинаковое количество жителей - около семидесяти пяти тысяч. Это очень важно.

- Что важно? Что семьдесят пять тысяч?

- Нет, что одинаковое.

- А почему?

- Скоро узнаешь... А вот там наш институт.

Рашков показал в ту сторону, откуда они прилетели, где за последней, восьмой концентрической улицей, за заснеженным каналом, напоминающим огромную круговую просеку, далеко-далеко простиралось сверкающее искорками кружево ветвей. Светлые строения в глубине заповедника, окружающего город полосою шириной в сто километров, едва различались среди снежной белизны.

Рашков посадил машину на пересечении четвертого кольца и одной из радиальных улиц.

- Ну, теперь, - сказал он, - отправим ее в гараж.

Он вложил в прибор автоматического управления печатную карту города и отметил на ней красным карандашом один из общественных гаражей. Затем переключил машину на наземное движение и нажал рычаг "Марш". Машина помедлила секунду, выбирая кратчайший маршрут, и небыстро покатила по радиальной улице, обходя встречных прохожих и электромобили, если ей не успевали уступить дорогу. Вскоре она скрылась, свернув в круговую аллею.