Джим заезжала за Боунсом после окончания его лекций, и в тот день она опиралась бедром на свой мотоцикл, когда группа парней подошла к ней, и ей конкретно не понравились их косые горящие взгляды. Это не было первым разом и определенно не было и последним, но какая разница? Ее все равно бесило то, что те люди видели в ней горячую фигуристую блондиночку с хвостиком и всерьез полагали, что она раздвинет ноги перед каждым из них.
- Отвалите нафиг, – вздохнула она и уже мысленно извинялась перед запаздывающим Боунсом за то, что, возможно, через минуту развяжет драку на территории кампуса, когда появился сам МакКой.
- Парни, катитесь к черту, – проворчал он, – иначе вам придется молиться, чтобы нас с вами не запихнули на один корабль, я слышал андорианский грипп кошмарно неприятен.
- Мой рыцарь в сияющих доспехах, – похлопала ресницами Джим, когда они ушли, и Боунс свирепо уставился на нее. – Нет, ну серьезно, я обожаю, когда ты отстаиваешь мою несуществующую дамскую честь, милый.
Взгляд Боунса из свирепого превратился в испепеляюще-ужасающий. Он ненавидел ласкательные прозвища со страстью почти равной той, с которой он ненавидел свою бывшую жену, и частично именно это заставляло Джим продолжать откалывать эти номера. Пожалуй, это по сути было поводом для вообще всех ее поступков.
- Давай-давай, посмотрим, как ты запоешь, когда я отойду в сторону в следующий раз, – буркнул МакКой, хотя они оба знали, что он защитит ее, защитит каждый раз, когда ей это будет необходимо (и во все те разы, когда это не будет нужно ей, но будет нужно Боунсу).
Эту фразу она не прокомментировала, потому что ей на самом деле была дорога ее жизнь, вопреки мнению, распространенному среди гаденьких болтливых жителей Риверсайда. Вместо этого она протянула Боунсу шлем и махнула рукой в сторону мотоцикла.
- Забирайся, умник, сейчас устроим тебе вынос мозга.
- Джим, – МакКой закатил глаза, как он всегда делал, когда она особенно старалась навредить его здоровью, – во-первых, я не сяду на эту хлипкую штуковину, тебе это известно, и во-вторых… какого вообще хрена?
Она похлопала его по щеке, а потом устроилась на своем месте водителя.
- Хороший мальчик, а теперь залазь.
И он залез, потому что, по-видимому, теперь их жизнь шла вот по такому сценарию. Джим не жаловалась. И если она обратила внимание на то, что его руки, обернувшиеся вокруг нее, придавали ей ощущение безопасности, ну, это было только ее дело.
*
Параметры миссии: забрать двух заключенных из исправительной колонии и доставить их в другую.
- Я не хочу их видеть, – говорит Джим и знает, что звучит это нерационально и по-ребячески, но ей на это совершенно наплевать.
Спок вскидывает бровь, смотря на нее.
- Капитан, для командующего офицера высшего разряда…
- Нет.
- …является стандартной процедурой…
- Нет.
- …осуществление контроля над безопасным подъемом…
- Нет.
- …заключенных на борт корабля, – он поднимает и вторую бровь. – Капитан, вы ведете себя упрямо безо всякой нужды, – он не добавляет «даже для вас», но это только потому, что ему не обязательно произносить это вслух, чтобы дать понять, что он это подразумевает, и еще это вовсе не значит, что она этого не замечает. Забавно, как сильно семь месяцев в космосе могут повлиять на взаимоотношения.
Она это знает. Она подается вперед и упирается ладонями в гладкую поверхность стола между ними.
- Мистер Спок, вы пронаблюдаете за заключенными, а я не увижу их, не услышу их и не услышу о них. И это приказ, коммандер.
Его брови взлетают еще выше, почти исчезая под его раздражающе прямой челкой. Она понимает, почему у него такая реакция, потому что ситуации, в которых ей приходиться превращать свою просьбу в требование, случаются невероятно редко, но сейчас… пошло оно все! Она не готова, зла и определенно не желает идти на компромисс, нелогичный она человек или нет.
- Капитан, – слегка наклоняет голову он, и ему определенно так и хочется вытрясти из нее все объяснения, но он не прикасается к ней, если только это не крайняя необходимость, а данное стечение обстоятельств все же едва ли вписывается в этот критерий. Она смотрит, как он уходит, и знает, что ей следует ему рассказать, но она не может.
Ей нужен Боунс и питье такое крепкое, чтобы оно отбило все сны.
*
Джим была в «хорошем» списке.
*
- Джим, – говорит ей в макушку Боунс, когда она, вздрогнув, просыпается, и она осознает, что всхлипывает и рвано дышит, а МакКой напряжен как тетива, крепко обнимая ее руками. – Джимми, все хорошо, тихо, солнышко, ты будешь в порядке…
Боунс усталый, и тяжелый шелк его южного акцента отчего-то укутывает ее большим ощущением дома, чем Айова в любой момент ее жизни. Он дарит ей чувство безопасности.
- Доктор, – голос Спока доносится с порога комнаты, – есть ли что-либо в моих силах, чтобы помочь капитану?
- Ага, в твоих силах взять свои вулканские руки в вулканские ноги и пойти куда подальше, – тихо и угрюмо шипит МакКой. – Ты что, слепой, не видишь, что тут все и так уже достаточно плохо?
И она старается не замочить всю синюю форменку Боунса, она правда старается, но ее слезы и нос определенно решают поднять против нее восстание. Она отрывает лицо от уже влажного свитера своего друга, и Споку явно неловко и чуть неудобно, его вид отражает это в своем неподражаемом напряженном вулканском духе, он даже как-то выбит из колеи, и она не знает точно, чего хочет, она просто не желает сейчас быть одна. Она не заслуживает утешения, но ей это отчаянно нужно.
- Не нянчись так со мной только потому, что я девчонка, – ворчит она на Боунса и пытается немного отодвинуться, но Боунс точно не намерен ей этого позволять. Она иногда забывает, что у Боунса есть дочка на Земле и что он и до нее обнимал плачущих девочек, но она чувствует это, когда он прижимает ее к себе, и он был лучшим братом и защитником для нее, чем когда-либо был Сэм, глубоко преданным и самым потрясающим другом, которого она заслуживала.
Она слышит, как МакКой закатывает глаза. Он дает ей слегка отстраниться и проверяет ее глаза, ее пульс и гладит по спине, потому что знает, что ей нужно время. Спок все так же стоит в дверном проеме, ему офигенно неловко, хотя он силится никак это не показать, его ладони сомкнуты за спиной, и он так и не ушел, несмотря на обилие нелогичных человеческих эмоций, бурлящих в комнате.
- Джимми, – произносит Боунс, и ее сердце немного ноет, потому что он так ее называет, только когда она выглядит как оживший труп, хотя это немного и греет ей душу, – что тебе нужно?
Он легко мог бы вколоть ей успокоительное, накачав ее как шарик гелием, но это ей необходимо не всегда. Когда она поднимает взгляд на Спока, ей думается, что она прежде уже это видела, не то, как она выплакивает все слезы, топя в них Боунса, а это их созвездие трех, и она моргает, потому что это ее смущает.