— Может, он раньше много курил, а потом бросил?
— Нет, — ответила Тина. — Джерри не курил никогда в жизни.
Прайс кивнул — будто бы собственным мыслям — и глотнул кофе.
— Я читал, порой и пассивное курение может плохо кончиться. Скажите, миссис Гейм, а вы курите? Пепельниц я не вижу.
— Нет. Нет, лейтенант, я не курю. И никогда не курила.
— А-га… — Правая рука гостя, выпустив ручку чашки с улыбающейся рожицей, скользнула к карману рубашки. — А я вот, так уж вышло, миссис Гейм, курю. Вы не возражаете?
— Конечно, нет, — соврала Тина.
Пепельницы для гостей лежали в шкафчике. Поднявшись, она выставила одну из них на стол.
Лейтенант достал сигарету и прикурил от одноразовой пластиковой зажигалки.
— Пытаюсь бросить, — сообщил он, наполняя легкие дымом. — А не был ли ваш муж химиком, миссис Гейм? На химическом производстве не работал?
Она покачала головой:
— Джерри был юристом.
И Прайс все это, конечно же, знал.
— И умер он в возрасте?..
— Сорока одного.
— Очень ранняя смерть для того, кто никогда в жизни не курил и умер от рака легких, миссис Гейм.
— Доктор, лечивший Джерри, так и сказал.
Не желая снова расплакаться, Тина налила кофе и себе, добавила сливки и диетический подсластитель и долго, пока, наконец, не сумела совладать с чувствами, размешивала его.
Когда она снова села к столу, лейтенант сказал:
— Должно быть, многие удивлялись. Моя жена умерла около трех лет назад, и я сразу понял: вопросов будет целая куча.
Тина рассеянно кивнула, глядя на блюдечко на противоположном краю кухонного стола. Еще недавно на нем лежал нетронутый пряничный человечек. Теперь он исчез.
— Они просветили легкие Джерри рентгеном, лейтенант, — сказала она. — Рентген показал рак. Так нам сообщили.
— Я знаю, — ответил он.
— Но все же не верите, что Джерри умер от рака?
Лейтенант пожал плечами:
— А теперь еще и ваш малыш… Как, говорите, его звали?
Тина изо всех сил постаралась спрятать подальше все чувства, и ей это удалось.
— Его звали Аланом.
— И месяца не прошло… Должно быть, нелегко вам пришлось.
— Именно. Лейтенант, мы можем говорить откровенно? К чему весь этот разговор?
Прайс сделал еще глоток кофе.
— Хорошо. Как бы там ни было, у вас остались еще двое. Мальчик и девочка, верно?
— Генри и Гейл, — кивнула Тина. — Но Генри с Гейл на самом деле не мои.
Во взгляде лейтенанта в первый раз мелькнуло удивление:
— Как так?
— Они — приемные дети, вот и все. Конечно, я люблю их, как собственных. По крайней мере, стараюсь.
— Этого я не знал, — сказал он. — Но Алан был?..
— Нашим ребенком. Нашим с Джерри.
— Ваш муж уже однажды был женат. Развод?
— Да. Джерри получил полную опеку. А Рона даже не имела… не имеет прав навещать их.
— Вот, значит, как, — задумчиво сказал он.
— Да, лейтенант. Вот так.
— А что же будет теперь, когда вашего мужа не стало?
Прайс стряхнул пепел в салатное блюдечко, на котором лежал пряничный человечек.
— Не знаю. Если Рона попробует забрать их, пойду в суд, а там увидим. Так вы ответите, наконец, к чему весь этот разговор?
Прайс кивнул:
— На самом деле речь о страховке, миссис Гейм. Жизнь вашего мужа была застрахована на крупную сумму.
Тина сдержанно кивнула:
— И они все выплатили.
Но Прайс уже не слушал ее. Казалось, он прислушивается к чему-то еще.
— Генри или Гейл сегодня не пропускают школу, миссис Гейм? Сейчас всего час тридцать.
— Нет. Они вернутся только после трех. Хотите поговорить с ними?
Лейтенант покачал головой:
— Я слышал шаги наверху. Похоже, детские.
— Генри восемнадцать, лейтенант. А Гейл шестнадцать. Вы уж поверьте, их топот с детским не спутаешь. Хотите подняться наверх и посмотреть? Вы же говорили, будто имеете полное право.
Он затушил сигарету в салатном блюдце.
— Это верно, имею полное право… А Алан отравился, не так ли, миссис Гейм? Отравление свинцом?
Представив себе, что на лице — чудесная глиняная маска, которая непременно потечет от слез, треснет, стоит лишь дрогнуть хоть одному мускулу, Тина медленно кивнула.
— Наглотался облупившейся краски, лейтенант. В его шкафу было такое место, где старая краска потрескалась и облупилась. Мы перекрашивали его комнату, но не там. Ему было всего два года, и… и…
— Окей, окей, — сказал он. — У меня у самого двое ребятишек.
— Нет. Никогда это не будет «окей».
Оторвав от рулона бумажное полотенце, Тина отвернулась — лицом в угол, спиной к гостю, высморкалась и промокнула глаза. Все это — в надежде, что, когда она повернется обратно, Прайс исчезнет.