Лейтенант широко распахнул дверь, заскрипевшую на петлях.
— Пусто, — подытожил он. — А Джерри, похоже, не доверял смазке.
— Ничего подобного, у него всегда все было смазано. Он еще говорил, что сам не механик, но банка масла — уже полмеханика.
Прайс хмыкнул, достал из кармана фонарик, и слабый луч света заиграл на стенках шкафа.
— Кто-то здесь явно был, — сказал он. — Не крыса, крупнее. Может, енот.
— Дайте-ка посмотреть.
Подобрав испачканные краской газеты, смяв их и сунув в банку, Тина подошла к шкафу. На стенках изнутри виднелись царапины — тонкие, будто оставленные маленькими коготками… или ноготками. Пол был усыпан хлопьями ободранной краски и штукатурки.
Прайс выключил фонарик и посмотрел на часы.
— Мне пора ехать. Спасибо, что подписали разрешение. Я позвоню и сообщу, что покажут тесты.
— Буду рада, — кивнула Тина.
— Окей, я позвоню. А что это у вас за книга?
— Эта? — Тина подняла книгу. — Просто старая детская книжка. Джерри нашел ее, осматривая чердак, и принес вниз, для Алана. Лежала тут, под газетами.
Она проводила Прайса назад по узкому коридору. Новые яркие обои на стенах, наклеенные ими с Джерри, никак не могли пробиться к ее сознанию. Стоило оторвать от них взгляд — и на стены тут же возвращались старые, потемневшие.
— Осторожнее на ступеньках, — сказал Прайс за спиной. — Не поскользнитесь.
— Мы собирались застелить их ковром, — сообщила Тина. — Но теперь, пожалуй, не стоит и возиться. Я пытаюсь продать этот дом.
— Да, я заметил табличку снаружи. Место чудесное, но, думаю, вас можно понять.
— Вовсе оно не чудесное, — пробормотала Тина себе под нос, но так тихо, что ее слова услыхал только дом.
— До свидания, Тина, — сказал Прайс, когда она отперла входную дверь. — Еще раз спасибо. Очень рад был познакомиться.
Они обменялись официальным рукопожатием.
— Вы ведь позвоните, Дик? — спросила она, прекрасно понимая, как это прозвучит.
— Обещаю.
Он двинулся по дорожке к машине. Тина задержалась на крыльце, провожая его взглядом. Не дойдя до машины пару шагов, он похлопал по боковому карману пиджака — не по правому, куда спрятал нож, а по левому. «Для лаборатории, — подумала Тина. — Отвезет в какую-нибудь полицейскую лабораторию — проверить, не отравлена ли».
Она даже не взглянула на книгу в руке, но строчки, прочитанные, когда она подняла газету, так и звенели в ушах.
В тот вечер дом играл в Маленькую Девочку. Флюиды души ребенка сочились из потрескавшейся старой штукатурки, впитавшей ее, когда штукатурка была еще совсем свежей. Смотревший телевизор в гостиной (некогда — спальне хозяина) Генри, конечно же, не видел и не слышал ее, но тревожно пыхтел, ерзал на диване, не в силах сосредоточиться ни на передаче, ни на чем-либо еще, ругательски ругал учителей, сестру, мачеху, надеялся, что зазвонит телефон, но, сам не зная, отчего, боялся позвонить кому-нибудь и злился на собственное ничтожество, ничтожный в собственной ярости.
А вот Гейл, склонившаяся над учебниками наверху[4], ее слышала. Быстрые легкие шаги в коридоре — вперед, назад… «Джоконда — модель гениального молодого скульптора Лючио Сетталы. Лючио, хоть и старается противостоять внушенному ею очарованию из верности своей ведьме-Сильвии, чувствует, что именно Джоконда — его истинная муза-вдохновительница. Во время болезни Лючио Тина приводит Джоконду в ярость, и модель с помощью брата сжигает ее…»[5]
«Это я запомню», — подумала Гейл. Она сама хотела стать моделью, как ее настоящая мать, и когда-нибудь непременно должна была стать ей. Положив книгу на голову, она прошлась по своей спальне, остановилась и замерла в картинной, исполненной напускного высокомерия позе.
Тина, вытиравшаяся в ванной после душа, тоже видела кое-что. Испарина, исчезавшая с зеркала, образовала силуэт девочки с косичками — маленькой девочки, чья голова и плечи едва ли не повторяли форму островерхой двускатной крыши. Тина протерла зеркало полотенцем, проследила, как фантом появляется вновь, и решительно выкинула его из головы. «Джерри следовало бы поставить сюда вентилятор, — подумала она. — Надо ему сказать».
Нет, она прекрасно помнила, что Джерри мертв. Прекрасно сознавала это. Уж этого-то было не забыть, как и того, что сама она еще жива, а живой не связаться с покойным — с покойным, который не ответит ни на телефонные звонки, ни на письма. Просто ей на миг почудилось, будто умершего Джерри всего лишь нет дома — уехал в Нью-Йорк, или в Нью-Мексико, или в Новый Орлеан, в какое-то новое место, встретиться с каким-нибудь клиентом, подписать какие-нибудь бумаги, сделать доклад перед какой-нибудь комиссией, а вскоре и она полетит туда же, чтобы присоединиться к нему в этом новом месте…
5
Несколько искаженное содержание пьесы Габриэле д’Аннунцио «Джоконда».
Приведенный ниже синопсис взят из рецензии в газете "Нью-Йорк Таймс":
Лучио Сеттала, скульптор, влюбляется в модель Ла Джоконду и, несмотря на свои попытки сбежать и попытки жены отговорить его и ее от продолжения привязанности, жестоко бросает жену. В первом действии. Лучио, решив вырваться, пытается покончить с собой, но ему мешает Сильвия, его жена. Позже в пьесе жена и модель встречаются в студии, и последняя злобно пытается разрушить статую, шедевр Лусио. Сильвия срывает попытку, но при этом получает такие травмы, что ей приходится ампутировать обе руки, и последний акт посвящен встрече между ней и ее дочерью, которую она не может взять на руки, потому что у нее нет рук.