Все у нас хорошо, пока мы молчим. Молча, у нас всегда все хорошо получается. Если бы можно было бы всю жизнь, вот так, рядом лежать и ничего не говорить, тогда бы никаких сомнений. Но, ведь, так не получится. Надо что-то сказать, он скажет и все пойдет наперекосяк. Сэм заслужил смерти, это несомненно, я с удовольствием сама его убила, но… Человек, который это делал… Сможет ли он стать когда-нибудь нормальным? Как бы я не любила его, а растить ребенка рядом с хладнокровным убийцей, жестоким садистом, я не могу. Не хочу, чтобы наш сын стал таким.
И потом… Любит ли он меня? Он ведь не скажет никогда, все больше будет заботится, действиями показывать, но… Я боюсь. Боюсь всю жизнь ходить за ним и выпрашивать у него внимания, ласку, ждать, когда же он, наконец, соизволит снизойти до меня. Он лидер, в первую очередь всегда лидер, ему нужна фракция, ему нужно лидерство. А я… Всегда буду на втором месте. И ребенок тоже будет ему менее важен, чем его лидерство. Могу я сознательно желать своему ребенку вторых ролей?
И мне всегда нужно будет соответствовать, лишнее слово не скажи, косо не посмотри, все, что я делаю, будет отражаться на нем и его авторитете, который для него важнее меня. Да и мне важнее, ведь это его сущность — быть лидером. Люди идут за ним. А я ему только мешаю, создаю проблемы. Ему будет лучше без меня. А я проживу как-нибудь…
Но сегодня, против обыкновения, молчание нарушил первым он.
— Поедем в Бесстрашие. Там можно жить, а восстанавливать будем постепенно. Я помню, ты хотела туда вернутся.
Молчу. Как ему сказать, как объяснить. Он приподнимается на локте, смотрит на меня.
— Ты чего? Устала? Можем остаться тут до завтра…
— Эрик… Я хочу, чтобы ты поехал в Бесстрашие… Без меня.
— То есть как… Это еще что за новости?
— Эрик. Тебе лучше уйти.
— То есть… Не понял. Почему?
— Я. Прошу. Тебя. Уйти.
— Эшли, что опять ты удумала? Ты опять играешь со мной? Я опять что-то не так сделал, и ты решила от меня избавится?
— Я не могу так… Мне надо подумать, чтобы все охватить… Слишком много всего произошло, мне нужно принять некоторые вещи, которые я не могу сходу уложить в голове. Ты сам хорош, как ты мог обвинить меня в предательстве? А потом, как ни в чем ни бывало, пришел и полез с поцелуями! И что я должна думать? То целунькаешь, то гадости говоришь, устроил мне качели!
— Мне все равно предатель ты или нет, я все равно забрал бы тебя из Эудиции. И потом, ты не пробовала посмотреть на всю эту ситуацию с моей точки зрения? Ты в Эрудиции, живешь как принцесса, своя комната, личный врач, охрана, при этом твоя кровь — материал для сыворотки. И что Я должен был думать?
Встаю, иду в ванну за одеждой. Ох, и вашего ж папаню за пятку зубами, ну надо же все так вывернуть… В ванной плескаю на мордочку холодной водички. Чую заднюлечкой, плохо кончится это все. Он так просто не уйдет… Одеваюсь медленно, стараясь протянуть время, когда надо будет выходить. Собираю его шмотки. Одного взгляда на него хватило, чтобы понять — момент безвозвратно потерян. От безмятежности и нежности не осталось и следа. Опять прищуренный взгляд, затаенная злость, чуть приподнятая и вывернутая верхняя губа. Лидер изволит гневаться.
— А мне откуда знать для чего меня тут держали? — стараюсь, чтобы мой голос не дрожал предательски. Бросаю ему шмотки, отвернулась, не хочу смотреть, как он одевается — Можно подумать, мне вот прямо все и выложили на блюдечке. Сэм мне говорит, что ты предатель, что ты сдал ему полигон, показал видео, я там увидела… Монстра. Я чуть с ума не сошла, как я могла все это объяснить по-человечески? Я слышала потом, что ты был под моделированием, что оно изменило твою личность… Как мне все это понять?
Я уселась на кровать, согнула ноги в коленях, обняла их руками и уткнулась в них. Закрылась. Эрик, уже одетый, в брюках и футболке усаживается на кресло, закидывает ногу на ногу, смотрит на меня откинув голову и чуть прикрыв глаза, изучающе.
— Джанин своими экспериментами переломала и перекалечила все, что только можно в моей жизни. Да. Я был под моделированием, оно меняло мою личность, но я сопротивлялся, у меня было что-то типа раздвоения личности, я пытался оградить себя от программы, которая растила во мне зверя. И у меня почти получилось, но в какой-то момент зверь захватил меня полностью, поэтому я и сбежал. У Мартина все получается объяснять гораздо лучше, это то, что я понял.
— И что теперь? Теперь моделирование закончилось? Ты избавился от зверя?
— Х*й знает. Я не знаю, Эшли. Я не чувствую в себе никаких особенных изменений. Был момент, сразу после моделирования, когда я понял, что случилось и мне не хотелось жить. Я даже чуть пулю себе в лоб не пустил. Да, как ни странно. Весь такой лидер, бл*дь, и сдался. Ну, а потом… Все стало, как раньше, как мне кажется. Но ведь, насколько я помню, тебя, с недавних пор, не пугает мой характер? Что-то изменилось?
— Все изменилось, Эрик. Обстоятельства изменилась, жизнь наша изменилась. То, что в инициацию казалось игрой, стало страшной правдой. Я не могу так. Мне надо решить, как жить дальше. Я останусь тут, с Дином.
Мне страшно, впервые, за много месяцев мне дико, просто невообразимо страшно. Предчувствие катастрофы зародилось в душе и стало закручивать меня в свою воронку. Но я не могу по-другому. Эрик опустив голову, медленно втягивает в себя воздух. Большой ладонью оглаживает свою щеку, задерживаясь на подбородке. Такой знакомый жест, что-то никогда не меняется. Эрик никогда не изменится, надо или смириться с этим, или гнуть свое до конца.
— Ясно. Я так понял в то, что я тебе сказал, ты не поверила. Ведь я монстр. Чудовище. Так?
— Не совсем. Я верю тебе, но… Есть вещи, которые я не могу объяснить. Я боюсь тебя. Эрик, ты сам как наше будущее видишь? Тебе нужно быть лидером, люди идут за тобой! Наверное, ты что-то сказал или сделал, если они приняли все то, что ты творил последние месяцы, после того, как ты бросил нас на базе, но чтобы ты ни сказал или не сделал, мы не сможем быть с тобой вместе, не поэтому. А потому, что для тебя я всегда буду сопливой девчонкой, приносящей тебе проблемы. Ты всегда был жестким, суровым, властным лидером, за которым можно спрятаться как за каменной стеной, и ты всегда останешься таким. Посмотри на нас, мы всегда, когда только открываем рот, сразу начинаем ссорится. Ты мне не доверяешь, никогда ничего не рассказываешь, ты цедишь из себя слова, как будто все, что ты скажешь мне, я немедленно использую против тебя. Я даже мысли твои научилась определять по глазам. Я не могу так, Эрик. Я живой человек, а не твоя кукла, которую можно использовать, когда у лидера будет настроение. Мне надо подумать. Действительно ли, я смогу всю жизнь ходить за тобой и выпрашивать у тебя один единственный взгляд в мою сторону или словечко сказанное не сквозь зубы.
Эрик потянулся к куртке, достал сигареты. Блин, убила бы сейчас за затяжку…
— Эрик не кури тут, пожалуйста!
— Ты бросила? Не куришь больше?
— Да, я бросила. Если так сильно хочется, отойди к окну, не хочу этим дышать.
Эрик берет зажигалку, пачку, открывает узкое окно, опирается о подоконник, лицом ко мне.
— Я понял. Ты не веришь в наше будущее. А как же настоящее, Эшли? — Я смотрю как дым тонкой струйкой вылетает за окно. Как и мои надежды на счастье. — Может быть научимся быть вместе? У нас не так много времени было, чтобы хотя бы попробовать.
— Я не верю в то, что люди меняются, Эрик. Ты наиграешься, и я начну тебя раздражать. А я не хочу так. Ты не изменишься, тебе никто не нужен, ты привык быть один. Я буду тебе только мешать.
— Хорошо, что ты за меня все решила. Ты не даешь даже шанса ни себе, ни мне, даже не хочешь попытаться. Уже сдалась?
— Если ты сейчас сядешь на своего инструкторского конька и начнешь учить, как нужно быть бесстрашной, то лучше не начинай. Я помню, что бесстрашные не сдаются и я не сдаюсь. Я просто знаю, что ничего из этого не получится. Ты ушел с базы, когда все думали, что ты поведешь всех за собой, ты приходил потом, я знаю, что приходил, но опять убежал. И опять ничего не сказал. Милая, догадайся сама! И вот теперь ты появляешься и зовешь меня с собой. А я не знаю, чего мне ждать! Так что просто уходи, Эрик. Просто дай мне время подумать.