— Так! Я там еще что-то положил на стол. Включи мне, я внимательно посмотрю, чего я такое там делал!
— Эрик. Если ты сейчас уйдешь, не закончив с моделированием, твоя субличность опять может стать доминантной. Нужно понять, ушла она или нет. Это можно сделать одним способом. Нужно пройти твой пейзаж страха. Если хоть что-нибудь в твоем пейзаже изменится, например страхов станет меньше минимума или какой-нибудь страх изменит свой смысл, значит зверь ушел. Насовсем. Если же все, как было, значит нужно дальше работать. Иначе, ты рискуешь оказаться вместе со своим зверем среди своих людей.
— Что нужно для этого? Мы можем прямо сейчас пройти пейзаж?
— Ты сейчас слишком нестабилен, пейзаж может выдать недостоверную информацию…
— Мартин!!! Там мои люди, в неизвестности, я тут отсиживаюсь, с каждым днем, поверь мне, я буду еще более нестабилен! Там Эшли в конце-концов, у которой шило в заднице! Мне надо быть там, это ясно?
— Ладно, Эрик, пойдем. Введу тебе сыворотку, посмотрим, что с твоим пейзажем.
Мартин подключает меня к симуляционной программе. Закрываю глаза, чтобы максимально успокоится и сосредоточится.
Сначала никаких изменений. Тетка с зубами, дальше кислота, уже даже привычно, тень в окне, щупальца под кроватью, один на один со стихией, лезвия изрубают. Это все, как обычно. После убийства Салли, она прочно вошла в мой пейзаж. Последний страх, если их насчитывалось семь, всегда была одна и та же сцена — Салли, привязанная к стулу, в комнате ликвидации. Я стою перед ней, я не хочу поднимать пистолет, но мое тело мне не подчиняется и я стреляю в нее. И убиваю. Я. Сам. И так каждый гребанный раз. Я сам, своими руками, ее убиваю.
И в этот раз, все то же самое. Я иду в комнату ликвидации, Джанин дает мне пистолет, я беру его и наставляю на девушку. Вот только… Вместо Салли на стуле сидит Эшли. Это должно было случится, рано или поздно, этого следовало ожидать. В последний раз я проходил свой пейзаж в Бесстрашии, еще до ее появления во фракции. Ну конечно, теперь она на стуле сидит. Ну какого х*я-то, а? Опять Эрудиция, опять Эшли, и опять пистолет, бл*дь!!! Только вот теперь тело вообще мне не подчиняется. Я поднимаю пистолет… Еб*новрот! Нет, бл*дь!!! Так. Успокоится. Это все не реально. Нет никакой комнаты. Нет стула. Эшли сейчас далеко отсюда. Рука поднимается, палец ложится на курок. У меня в руках Desert Eagle. Если я выстрелю, шансов не будет. Не останется даже оболочки, будет просто месиво. Нет. Я не должен. Не должен. Эшли смотрит на меня со своего места. В глазах ужас и отвращение. Она ненавидит меня. Я предал ее, отдал эрудитам. Еб твою мать, а ведь это правда, я отдал ее эрудитам, я карту оставил на столе Кана!!! После того, как его убил…
Воспоминания обрушились на меня оглушающим потоком. Вот, я меняю карты на полигонов на липовые, пока все пялятся на Джанин, отстреливаю окурок и иду к воротам, вылазка в город, поездка на полигон, охота на Эшли, бл*дь, просто идеопатическая, феноменальная бл*дь. Я хотел ее убить!!! Я. Хотел. Ох*ительная идиотия. Планы на убийство Кана, само убийство, оставление карт с полигонами. Что же за еб*ная х*еп*здень?!
Я, все еще, стою и держу Эшли на прицеле. Я урод, монстр, чудовище. Я себя должен был убить, а не того клыкастого мудака. Черт, неужели выстрелит этот еб*ный пистолет? Неужели все, как всегда, только в сто раз хуже? Палец жмет курок. Я сопротивляюсь, изо всех сил. Это не реально, не реально. Нет пистолета, нет пальца, х*й с ней, и руки нет, только не выстрел.
Не получается ничего. Палец нажимает на курок и раздается выстрел. Выстрел грохочет, но не достигает цели. Эшли в комнате нет. Никого нет. Даже стула. Я стою один, в комнате совершенно белой. Так ярко светят лампы, что стен, потолка, пола не видно. Я стою посреди этого белого света, в руках у меня ничего нет. Это что, новый кошмар? Еще один? Последний самый жуткий, будет еще хуже?
Какое-то время не происходит ничего. Я так устал, что меня просто не держат ноги. Я опускаюсь на пол, но он не жесткий, он как маты на ринге. Я сижу на риге в очень светлой, почти белой комнате. Страха нет, нет ужаса, дыхание ровное. Странно это все.
И тут, я замечаю рядом с собой девочку. Она очень низко опустила голову, как будто плачет, волосы темные, длинные, слегка вьющиеся, закрывают лицо. Она поднимает голову, волосы откидываются назад, оглаживает щеки… Салли. Она смеется. Опять надо мной?
— Да нет, конечно, Эрик, не над тобой. Почему ты все время думаешь, что я смеюсь или издеваюсь над тобой? Что я дерусь с тобой, потому что мне бить тебя нравится? Я просто хочу, чтобы ты был лучшим, чтобы стал лидером, как ты всегда хотел. Это ведь твоя цель.
— Да. Была. Теперь я вижу, что это х*евая была цель.
— Зато, у тебя все получилось.
— Ничего у меня не получилось. Я все испортил, всех предал. Я монстр, чудовище. Мне нужно было…
Ладони с длинными пальчиками обхватывают мое лицо.
— Ты не в силах был это предотвратить. Но ты в силах все исправить. Я знаю это, я в тебя верю. Я тебе верю. И она знает и верит, даже если скажет или подумает, что нет. Ты тоже должен верить, Эрик. В себя, в нее. В будущее. Давай. Иди и исправь все. Не важно насколько сильно ты виноват, важно, что ты в силах все исправить, ты можешь это сделать, и ты сделаешь это.
— Салли… Я не сдавал тебя Джанин! Я был под моделированием! Я не хотел в тебя стрелять…
— Я все знаю, Эрик! Я знаю даже больше, чем ты можешь себе представить. — Голубые глаза смотрят на меня пристально, но тепло и мягко. — Ты должен пойти и все исправить, ясно? Ради будущей жизни. Теперь это твоя цель. «Нет судьбы, кроме той, что мы творим сами»© Твое будущее зависит только от тебя. — Она толкает меня в плечо – Все, иди, Эрик…
— Эрик! Эрик! Да очнись же ты наконец!!! — я сперва не могу понять, что вообще происходит, и почему я ничего не вижу. Только слышу голос Мартина и чувствую, что он меня тормошит за плечо.
— Я ничего не вижу.
— Глаза открой.
— Аааа… Да, так вижу.
— Что случилось? Почему твой пейзаж закончился, а ты не выходишь из моделирования? Я видел твой последний страх, ты от него избавился, дыхание и пульс выровнялись и все. Белый экран…
— У меня последний страх изменился…
— Точно? Действительно изменился? Отлично, значит сработало, черт тебя возьми. Вот только, ты не вышел из симуляции почему-то сразу. Я уж думал, что ты опять в сопоре.
— Теперь все? Я избавился от зверя? Моделирование кончилось?
— Твердо, вот на все сто процентов, я не могу сказать. Время покажет. Но то, что пейзаж изменился, говорит о том, что получилось.
— Если мы с этим закончили, я хочу как можно быстрее оказаться на полигоне, где все наши. Чую я, что не все там гладко. И да, я вспомнил все, что было в эти два месяца. Я оставил карту их полигона Сэму. Сколько времени прошло с момента, когда на меня напало животное?
— Чуть больше недели, может дней десять.
— 10 дней… Мог успеть подготовиться… Черт, надо срочно туда ехать, может успею их предупредить. Ты со мной?
— Да, я хочу кое-что показать тебе по дороге. Надень вот это.
Подает мне небольшой предмет, похожий на много перекрещивающихся палочек.
— Это блокиратор. Прицепи его на груди, так он мощнее всего работает.
— А что он делает?
— Я покажу и увидишь.
Я набираю патронов для пистолета, беру автомат, надеваю броник. Не знаю, что меня там ждет, лучше быть готовым ко всему. Так запасные рожки для автомата, ножи, все есть. Двигаем.
Идем к джипу. Рассаживаемся, едем к полигону. Пока ехали, я думал — что были за цели мои, а что зверя? Ведь я всегда был амбициозен, еще задолго до появления в моей жизни Джанин. Всегда хотел выделяться, всегда хотел быть первым. Может мои собственные цели были взяты за основы? Нужно ли мне отказываться от лидерства, чтобы не вернулся зверь? Я воин, я не умею делать ничего другого, кроме как воевать, драться, защищать. Было это мое желание стать воином или это желание зверя? Мартин говорит, что я был любознательный, может, я должен был стать эрудитом? Но, при этом, я много читал о войнах, полководцах и мечтал, как я стану воином сам. Хотел ли я убивать? Именно убивать, ради убийства, а не ради защиты или обороны, или нападения и отражения атак? Теперь я этого не узнаю. Что было моим решением, а что решением зверя. Знаю точно — Джека я убивать не хотел, выдавать полигон тоже. Но я никогда не смогу доказать, что я этого не делал, если речь пойдет об этом. Что же делать?