Когда началась война, с убийствами вообще стало без проблем. Убивай кого хочешь и где хочешь. Я даже на тренировке убил еб*ного изгоя, и все просто пожали плечами. А тут с этим проблема.
Я пробовал убивать животных. Они есть тут, хоть и мало. Потратил целый день, чтобы выследить и убить гребанного оленя. Не помогло. Не то это. Убить человека и убить просто живое существо — не одно и то же. Нужно видеть предсмертную агонию в глазах, нужно самому выдрать жизнь из тела, нужно видеть, что существо боится, что оно в паническом, смертельном ужасе, нужно ощущать, как последний раз толкнется его сердце, и кровь по капелькам покинет его тело. Как закроются его глаза, и нечто нематериальное покинет оболочку. Вот этот момент и дает силу моему внутреннему зверю, дает ему жизнь, питает его, закаляет, умиротворяет. Иначе зверь примется за меня, а я не хочу этого. Зверя надо успокоить. Зверю нужна жертва.
Джанин очень любила поп*здеть на тему жизни и смерти. Она жизнь свою положила на то, чтобы взять эту область под контроль. Чтобы по ее желанию люди рождались и умирали, чтобы по ее указке они жили, работали, и желательно на Джанин. Контроль был в ее жизни самой главной целью. Она и меня смогла заразить этой идеей. Надо все держать под контролем, а тех кто контролю не поддается, надо или запугать, или убить. Лучше убить. Джанин реально верила, что убийство делает убийцу сильнее. И чем больше убивает, тем сильнее становится.
Flashback
6 лет назад.
— Что ты думаешь о смерти, Эрик?
— Если честно, Джанин, я стараюсь о ней не думать. Не хочется ее подпускать к себе. Даже просто мысленно.
— Ты когда-нибудь задумывался о том, что смерть может дать жизнь?
— Отнять жизнь, ты хотела сказать?
— Нет, именно, что подарить. В смерти есть что-то загадочное, необъяснимое. Смерть никто из нас никогда не переживал, те придурки, которые говорят о пережитой клинической смерти, это всего лишь их фантазии или кошмары, когда они уже выжили. Оттуда никто никогда не возвращается. Но вот этот самый момент, когда жизнь покидает тело человека… Как ты думаешь, что происходит?
— Человек становится мертвый? Что еще может происходить?
— Все не так просто, Эрик. Многие древние народы верили, что жизнь не уходит из человека просто так. Ведь, что такое жизнь в человеке? Что такое душа? Что заставляет нас быть живыми?
— Предположу, что слаженное функционирование всех систем организма. Когда какая-нибудь система выходит из строя, организм прекращает свое существование.
— Ну хорошо, а чувства? Эмоции? Знания этого человека? Это все куда уходит?
— Ну… просто пропадет, наверное…
— И зачем тогда вообще они нужны? Почему, если жизнь человека ограничивается простым функционированием его организма, зачем нам все эти — любовь, привязанность, радость, печаль, тоска, зачем мы что-то создаем, развиваемся, куда-то стремимся к какой-то лучшей жизни? Если можно только есть спать и ходить в туалет? Если все остальное, что делает нашу жизнь наполненной, просто исчезает?
— Может, ты расскажешь мне?
— Я хочу, чтобы ты попробовал сам это понять. Сегодня я буду проводить один опыт, хочу чтобы ты присутствовал на нем. Я могу сказать тебе только одно, Эрик. Жизнь из человека не уходит в никуда. Она уходит в совершенно определенном направлении. И ее можно забрать себе, почти как материальную вещь, надо только знать как, мой мальчик. Я покажу тебе.
End of flashback
Она и Макса смогла в этом убедить, именно поэтому они на пару считали, что замочив всех в Отречении, Бесстрашие станет просто непокоримой армией. Что некая волшебная сила спуститься с небес и бесстрашные станут неуязвимыми. Одного не учла эта придурочная сука. Чтобы это сработало, надо делать это сознательно, надо хотеть убивать, надо испытывать жажду. Моделирование делает из людей практически зомби, ведь смысл в том, чтобы увидеть агонию, почувствовать себя властелином над жертвой, ты не давал ей жизнь, но ты можешь ее отнять. О, да, ей удалось мне это показать. Удалось дать мне это почувствовать. А в моделировании ведь они не соображают ничего. Все равно что роботы, машины.
Я не родился с этой жаждой. Эту жажду во мне вырастила Джанин. Сколько я себя помню, она была в моей жизни. Она нашла меня, десятилетнего, в библиотеке и с тех пор я помню ее в своей жизни постоянно. Не проходило ни дня, чтобы она не нашла меня и не поговорила со мной. Она говорила, что со мной интересно разговаривать, она умела очень хорошо слушать. Она внушила мне мысль, что быть лидером Бесстрашия — это то, чего надо добиться в жизни. Я не знаю, в какой момент во мне появился жаждущий зверь. Зато, я хорошо помню свою первую жертву.
Это был мальчик, младше меня на тот момент. Джанин сказала, что он дивергент, а дивергенты опасны. Что они несут угрозу нашему обществу, и это правда. Ведь так и случилось, дивергенты отказываются подчинятся, а среди Отреченных всегда их было больше всего, поэтому правильно, что она убила их всех. Тот мальчишка уже готов был умереть, сначала Джанин меня жалела. Он не плакал, не просил пощады, не было паники у него, видно было, что он совсем заеб*лся и смерть это выход для него. Я пустил ему пулю в лоб и дело с концом.
Flashback
6 лет назад.
Я стою в ярко освещенной комнате. Джанин только что закончила очередной опыт над дивергентом. Это мальчишка совсем, ему лет 16. До конца еще не сформирован. Но видимо потенциал у него был, если Джанин его мучила.
— Закончи с ним, Эрик.
— В смысле? Что я должен сделать?
— Убей его. Пистолет на столе.
— Зачем его убивать?
— Ты что, боишься? Как ты собираешься быть бесстрашным, если ты трусишь?
Ярость черной волной поднимается во мне. Как она смеет говорить мне такое.
— Я. Ничего. Не боюсь. Хочу понять смысл.
— Смысл в том, что его надо убить. Он опасен, он дивергент. А дивергенты угрожают нашему обществу своим не подконтрольным поведением. Помнишь, я говорила про эксперимент? Это он и есть. Убей его и ты поймешь, что значит забрать жизнь, Эрик. Вот увидишь. — Ее голос мягкий, чуть хриплый, монотонный. Он ввинчивается мне в мозг, вводит меня в транс. — Подойди поближе, посмотри ему в глаза. Ты видишь в них жизнь? Сейчас в твоей власти оставить его в живых или нет… Ты чувствуешь это? Ты создатель в данный момент, сейчас в этих глазах есть жизнь, а через минуту они не будут выражать ничего, жизнь покинет их, потому что ТЫ заберешь ее. Давай, Эрик, нажми на курок… Давай, не медли… — ее голос все тише, но настойчивее, у меня как-будто пелена перед глазами.
Мальчишка сидит не шелохнувшись. Ему все-равно похоже. Джанин так замучила его, что по-моему он тронулся умом. Да, в глазах есть жизнь, но они ничего не выражают, почти совсем, только муку и нежелание жить. Я приставляю к голове ствол и жму на курок.
Отдача проходит по руке, голова мальчишки дергается, ошметки мозга и кровь неровной буро-красной кляксой отпечатались на белой стене. Что она там п*здела о власти над миром? Был мальчишка и нет его. Нет его… А только что был… И я причина того, что его нет. Тело обмякшее, просто пустая оболочка, жизнь из него ушла. И тут я чувствую прилив сил. Я смог это сделать, я не испугался, не побоялся, я буду настоящим бесстрашным. И от этой мысли тепло растекается по телу.
End of flashback
Сложнее было убивать девицу, которая умирать не хотела. Она рыдала, плакала, умоляла. Я долго не мог себя пересилить, отнять жизнь у того, кто не хочет ее отдавать первый раз оказалось очень сложно.
Flashback
6 лет назад.
— Разве тебе не понравилось убивать, Эрик? Разве ты не почувствовал себя сильнее, забрав жизнь у мальчишки?
— Джанин, честно говоря… Я обрадовался только тому, что я не испугался это сделать. А так, вся эта эзотерика…
— Ясно, просветление не наступило. Ладно. Пойдем со мной.
Мы идем по круглым коридорам Эрудиции. На нижние этажи, к ячейкам. Подходим к одной из них.
— Смотри, это враг. Дивергент. Очень опасный. Ее вина доказана. Зайди в камеру и убей ее.
Черт, вот как просто да, Джанин? «Зайди в камеру и убей». Заходим с ней в камеру. Девица на кушетке поняла, зачем мы пришли.