— Ну же, Эрик, стреляй. Ты должен ее убить.
— Зачем? – только и могу прошептать я непослушными губами. – Что она тебе сделала?
— Она дивергент. Она опасна. Она предатель. – шепчет мне голос, и руки сковывает. Голова мутнеет, будто не моя. Но я не могу отвести взгляд от умоляющих и таких знакомых голубых глаз. Она двигает губами, говорит что-то, я не слышу, но понимаю — говорит, что любит. И… Я не могу… не могу!!! – Она мешает тебе, Эрик. Она не дает тебе действовать как ты считаешь нужным, она связывает тебе руки. Убей ее и ты станешь свободным…
Рука поднимается против воли. Я точно знаю, пистолет уже заряжен. Сейчас я выстрелю и все закончится, не будет выедающего, разлагающего шепота…
— Скажи мне, — противясь ему из последних сил, — зачем? Реально зачем? Мне нужно знать. И я сразу убью ее.
— Она мешает. Пока она жива… ты не будешь свободным. Ты будешь вечно цепляться за то, что делает тебя… зависимым.
— От чего? Скажи! – рука слегка подрагивает от напряжения, уже почти не в силах сдерживать напор.
— От того, что делает тебя слабым. Эрик, ты уже совсем освободился, осталось только избавиться от последнего сдерживающего фактора… и мы навсегда станем единым целым.
Я зажмуриваю глаза, потому что пока я смотрю на Салли, я не могу, просто не могу выстрелить, но это надо сделать, иначе… что иначе?
— Она стоит между нами, Эрик. Она тянет тебя туда, назад, где ты беспокоишься, волнуешься за других, где ты придурок и слюнтяй! Со мной тебе будет лучше, поверь! Лучше и спокойнее. Мы все сделаем как надо, только убей ее!
— Эрик! – вдруг зовет меня голос, и я прекрасно его слышу. И знаю его. – Эрик, помоги мне!
Открыв глаза снова, я уставился… на свою неофитку, которая сидит привязанная к стулу. На меня напал ступор, я будто бы оказался в реальности, хотя до этого все был сон. Вокруг никого нет, только белое пространство и она — пытается вырваться, зовет меня.
— Эрик! Мне плохо! Помоги мне…
Я хотел обернуться, чтобы посмотреть, кто нашептывал мне мысли об убийстве, но… сильный удар обо что-то твердое вдруг заставил очнуться. Не сразу поняв, что произошло, я пытаюсь оглядеться, но голос все еще звучит в моей голове.
— Эрик, я не могу больше! Выпусти меня, пожалуйста!
Ага, это уже не глюки, это совершенно явно меня зовет мелкая. Так, и что же она еще задумала, интересно? Насилу поднявшись с пола, я, изо всех сил напрягая зрение, стараюсь разглядеть сколько времени. Твою мать, 4 утра. Тьфу, пропасть, бл*дь.
— Эрик, если ты не… — но я уже привалился к дверному косяку, выжидательно на нее глядя.
— Чего тебе? — голова у меня точно, как не своя. Такая пустая, будто в ней ничего нет. Даже привычного гнева или раздражения. Абсолютный ноль.
— Мне нужно… меня тошнит. Сильно…
Я подхожу к ней и отстегиваю наручники. Она моментально метнулась, но не в сторону туалета… а в пищеблок и склонилась над раковиной. «Сотрясение», резко вспыхивает в голове, мне неоднократно приходилось видеть подобное, и сейчас оно само собой вспомнилось. Конечно, ей стало плохо с поднятыми вверх руками. Вот ведь докука, твою мать, сколько возни… И еще неизвестно с каким результатом.
Их кухни раздаются звуки льющейся воды, тихое шуршание. Зайдя в помещение, я нашел неофитку сидящую на полу, прямо возле мойки.
— Я не побегу никуда, клянусь, просто не в силах. Не привязывай меня больше. — она все это говорит, не открывая глаз. Регенерация помогла, не зря ее прозвали «волшебным уколом». Как жаль, что она появилась так поздно, действие поистине качественное. Я подошел к девице и присел перед ней на корточки. Взяв ее подбородок пальцами, повертел ее лицо в разные стороны, стараясь не делать резких движений, чтобы не спровоцировать тошноту опять. Синяки почти сошли, рассеченная кожа затянулась, оставив багровые шрамики. Отек сошел, вот только на шее все еще остались широкие желто-серые пятна. И сотрясение, от этого никуда не денешься. Хотя, если она выспится… Да и мне не мешало бы.
— Идти сможешь? – спрашиваю ее.
— Нет, — чуть слышно отвечает она, не открывая глаз, — все ужасно кружится и все время тошнит. Мне кажется, что я сейчас умру и избавлю тебя от своего присутствия.
— Не пи*ди херню, — подсунув ей под коленки и под спину руки, я плавно поднимаю ее, не хватало, чтобы она еще меня облевала, и отношу девицу в комнату. Пока нес, вдруг что-то вспомнилось…
Она вся мокрая как мышь, волосы растрепаны и торчат в разные стороны, на носу капля. И смотрит на меня лукаво.
— Я уже говорила, что люблю тебя?
Эти слова будто окутывают чем-то теплым, я тоже весь мокрый, но я не чувствую этого.
Мне это приснилось? Или это правда было? Почему вдруг я это помню, будто сквозь какой-то туман?
Я укладываю ее на кровать, и она отворачивает от меня свое лицо, когда я наклонился, пристально в него вглядываясь.
— Ты падала в реку? – задал я ей вопрос, а она резко повернулась, поморщилась, видимо, от головокружения, и уставилась на меня пораженно.
— А ты что, не помнишь?
Я развернулся и вышел, чтобы набрать в шприц снотворное. Значит, это было, это мои собственные воспоминания, но почему-то вдруг они… все как в тумане. Что еще было, чего я не помню или забыл… Когда я вернулся, она лежала на спине, накрыв лоб рукой и пялясь в потолок.
— Если ты выспишься, тебе станет лучше.
— Эрик, что с тобой произошло? Ты что, ничего не помнишь?
— Я все помню. Хватит дурацких вопросов, — я обнажаю ей локоть и безошибочно попадаю в вену. — Спи.
— Ты мне обещал рассказать, что у тебя за план, — я только усмехнулся.
— А мне показалось, что гулять по лесу тебе понравилось больше. Только я тебе клянусь, крошка, что это было последний раз, поняла? Еще один такой вы*бон и я просто тебя пристрелю!
Она все смотрит на меня тревожно, но сознание уже туманится из-за снотворного. Веки потихоньку опускаются, а я смотрю и не могу понять… Зачем она здесь? Какого хрена я ее с собой потащил? И что, бл*дь, за сны мне видятся и почему воспоминания проявляются как дежавю? Нет, мне определенно надо выдрыхнуться как следует, иначе… Черт те что творится, твою мать!
Я вываливаюсь из забытья, как из черной дыры. Может быть что-то и снилось, голова тяжелая, но совершенно пустая. Приподнявшись на локте и включив свет, я пытаюсь понять, что же вчера произошло. Котелок раскалывается уже с утра, и это раздражает меня и не дает нормально мыслить. Надо собраться и решить, что делать дальше, а для этого нужно узнать последние новости.
Проверив мелкую и убедившись, что она все еще дрыхнет, я подключаю общественный канал, который тут, недалеко от стены ловит довольно прилично. Сразу же появляется фигура вещающей Джанин:
— … сбежавший лидер Бесстрашия. На нем лежит ответственность за все те ужасы, которым подверглась фракция Отречения, фракция самая уязвимая из всех. Организовав бесстрашных, молодой лидер отдал приказ стрелять на поражение, и этим самым подверг смертельной опасности невооруженных людей. Эрудиция взяла на себя тяжкое бремя организационных работ, и мы обязательно сделаем все, чтобы найти и наказать виновных. Но сейчас мы должны сплотиться вместе, мы должны признать, что Отречение в данный момент не может исполнять обязанности правительства, поэтому сегодня исполнять эти обязанности также взяла на себя Эрудиция.
Джанин еще что-то вещает, а я сижу и понимаю, вот зачем им нужен был молодой лидер. Она все-таки выбрала Макса. Почему? Потому что я сбежал? Она поняла, что у меня своя игра или разочаровалась во мне? Ах да, я ведь не подчиняюсь ей, а, наоборот, жду что она будет подчиняться мне, и, в общем-то, так и было… Теперь она меня ищет, чтобы прилюдно казнить преступника. Это значит только одно, теперь ход за мной.
— И что ты теперь будешь делать? – девица входит в диспетчерскую. Она уже вполне прилично выглядит и выжидательно на меня смотрит.
— А тебе что за дело? — хмуро отшиваю ее, в надежде, что она уйдет и не будет задавать мне свои глупые вопросы.
— Ты ведь хочешь ее убить, да? И встать на ее место?
— Я не обязан отчитываться перед тобой. Ты здесь потому что являешься гарантией моей безопасности. Сиди тихо и не высовывайся.