— Какая же ты мудое*анная тварь, — выцеживаю я сквозь сведенные челюсти.
— Да брось, Эрик, тебе самому нравилось таким быть. Ни совести, ни жалости, никаких рефлексий. Ты всегда был очень упрямым и жестоким, программа на самом деле просто обнажила эти твои качества, усилила их, убрала такие понятия как совесть, жалость, сочувствие...
— Гори в аду, Джанин, — только и смог сказать я и палец ложится на спусковой крючок. Эрудитка смотрит на меня с легкой полуулыбкой, как смотрят мамашки на своих нерадивых детей. Я хочу нажать курок, очень хочу, но не могу. Не могу и все, будто есть какая-то сила, что не дает мне это сделать.
— Не старайся, Эрик. Неужели ты думаешь, что создавая машину убийств я не позаботилась о том, чтобы по завершении программы ты не убил своих же создателей. Ты ничего не сможешь сделать мне, а сейчас еще и придется сдаться, потому что моя личная армия уже на подходе.
Со стороны выхода на крышу действительно слышны какие-то звуки. Тяжелые шаги, гомон голосов едва можно расслышать, но что-то там происходит, это очевидно.
— Я предполагала, что у меня могут быть враги, поэтому ввела себе датчик слежения и тревожной кнопкой озаботилась. Как только ты меня похитил, я послала сигнал «SOS» в Эрудицию. Благо, тут недалеко. Тебе лучше сдаться, Эрик. Рано или поздно, я все равно тебя найду, так зачем затягивать процесс? Я знаю, ты любишь быстро и горячо...
— Закрой твой гнилой хавальник, ублюдина, я не знаю, где и как, но я все равно тебя достану, клянусь. Даже если мне это будет стоить жизни!
Наконец, бесстрашным удалось выбить дверь и первый кто вваливается на крышу — это Ворон. Он замирает, глядя на нас с Джанин, а бесстрашные сзади толкают его вперед.
— Взять его! — командует эта сука и я вскидываю автомат, чтобы задержать их и успеть уйти на зип-лайне. Полоснул очередью по входу, первые из бесстрашных падают, мешая пройти остальным и в спину мне несутся выстрелы, когда я, хватая кольцо зипа, прыгаю в пустоту. Под лопатки приходится смачный удар, такой, что я чуть не отпустил руку, но удержался, а в груди печет, выжигает каленой сталью. Перед глазами тело Ворона, упавшего лицом вниз и его темные растрепанные волосы, залитые кровью. Эту битву со смертью я проиграл. Теперь уже все равно...
Музыка: Mandragora Scream – Frozen Space
Пока добирался до бункера, совсем стало темно. Одна только мысль меня радует, это то, что в бункере есть запас виски. Ничто сейчас не может меня заставить хоть как-то разумно мыслить. Теперь хотя бы что-то прояснилось.
Значит, это правда. Все, что я чувствовал в себе, это действительно так. И этот зверь, что вгрызается в душу, это и есть я сам. Что мне принесла эта информация? Да собственно ничего. Зверю жить проще, не надо задумываться ни о чем, все прекрасно. Я только одного хочу, чтобы сдохла эта сука Джанин, которая устроила вот… это все. Шел ли я по трупам? О, да, не просто шел, я бегал, и если всех убитых мной выложить в рядок, можно пробежать целый марафон. Вот только… Ворон… Он…
Мне насрать. Мне ДОЛЖНО быть насрать. Бесстрашные знают, что делают, такая жизнь у них. Последнее время нам чаще чем обычно выдавались возможности рискнуть нашими никчемными жизнями. И как-то плохо получалось забивать на всех, когда стоишь спиной к спине. Когда тебя закрывают от пуль, и ты закрываешь. Видит бог, я знаю правду о себе, и я старался ни с кем не сближаться. Но я не смог бросить умирающего Вайро на другом конце города. Не смог плюнуть на все и пожертвовать группой Джойса. И Ворон, он всегда такой бестолковый, но самоотверженный до глупости. И я даже не знаю, как его по-настоящему зовут. И я убил его сегодня.
Он не любил меня, сторонился, как и все они. Косился настороженно, да я собственно и не задумывался ни о чем. Я совершенно не думал, что убить кого-то из членов своей команды будет так… непросто. Да что там, это… Голова горит, изнутри распирает, кажется, что сейчас лопнет и мозги забрызгают ствол дерева, к которому я привалился в изнеможении, выбравшись из тоннеля. Мелкая с ним дружила. Может, даже… любила его по-своему. И еще у него, кажется, была жена. Я почти не помню ее, она вроде из разведки тоже. Сколько я убил за свою жизнь? Много, очень много людей. И на всех было ровно. А сейчас хочется вырвать свое собственное горло, потому что все равно дышать нечем, и кроме как на сдавленные хрипы оно больше ни на что не способно.
А ведь я предал их всех, когда сбежал и оставил их на произвол Джанин. И даже ни на секунду не задумался, как и что будет потом… Для меня это было нормально и я даже бровью не повел, когда принимал решения оставить их там, в Отречении. Я прекрасно помню, как страшно, когда в тебя стреляют и сейчас скорее всего убьют. И как важно в такой момент, что есть люди, которые не дадут тебе сдохнуть. А потом бой заканчивается, и все возвращается на круги своя, презрение к этим людишкам с их дурацкими проблемами. Они все остерегаются меня, никогда не зовут на свои сходки, нет никого, кто мог бы назваться мои другом. Но вместе с этим... Я точно знаю, что Вайро до последней капли крови защищал бы меня там, во время сражений... а я его. И Джойса. И Бартона. И... а Ворона я убил.
Смерть и жизнь… они идут настолько близко друг к другу, что можно почувствовать дуновение смерти у жизни на щеке. И до сих пор меня все устраивало. Джанин сказала, что моделирование уже закончено и ничего нельзя сделать. Я урод, монстр, и она права. Она все это задумала и осуществила. Из-за нее погиб парень. Я все равно убью эту суку, даже если придется положить на это свою гребанную жизнь. Это она сделала со мной… из меня…
Кулаки сжимаются в бессильной злобе… и разбиваются о ствол дерева, сдирая с загрубевших потёртых костяшек, едва успевшую зажить кожу. Я точно знаю, что так быть не должно. Мне должно быть плевать. Мне всегда было плевать. Так ведь! Я ведь монстр, чудовище, убивающее все на своем пути!!! Шагающее по трупам с самодовольной ухмылкой! Да что со мной происходит вообще?
Боль в руках заставила прийти в себя. Пальцы и костяшки содраны до кости. Кровь стекает по рукам и капает на землю. Обруч стягивает голову, так, что хочется только одного, отключиться и большее вообще ни о чем не думать. Как я добрался до бункера, не помню. Едва ввалившись, я почти кулем рухнул на пол с лестницы, сел и откинулся на нее головой, которая кажется сейчас лопнет.
В бункере тихо. Где мелкая, думать сейчас не хочется. Виски. Где-то у меня было виски. Выпивка отыскалась на складах. Еле откупорив емкость, я вливаю в глотку обжигающую жидкость и чувствую, как мутнеет пространство.
— Эрик… — осторожный голос. Голос, от которого по телу опять прошел слабый импульс. – Что случилось?
Я поднимаю на нее взгляд, и она отшатнулась. Видимо, видок у меня тот еще. Я молча протягиваю ей бутылку.
— Что произошло? Ты скажешь мне? – но я только подталкиваю ей горлышко, и легонько похлопал по плечу. Мне кажется, если я сейчас что-то скажу ей, меня просто разорвет на части, и я ничего не успею сделать. – Эрик, кто умер? Скажи мне. Пожалуйста.
Интересно, как она узнала? У меня что, на роже все написано, что ли?
— Я убил Ворона. Сегодня.
— Зачем? – она спросила как-то без паузы, будто если была бы причина, то и все в порядке.
— Я выстрелил первым. – лицо у нее стало серое, будто бы разом лишилось всех красок. Руки затряслись, и я отнял у нее бутылку и налил виски в стакан, а сам опять отпил хороший глоток. – Я не горжусь этим.
Она смотрит на меня огромными глазами, не моргая и не отрываясь, пока я обходил ее и проходил в свою комнату, она молчала. Лишь когда я скрылся из виду, пространство взорвалось криком: «НЕЕЕЕЕТ!!!»
Эшли
«Я убил Ворона...»
Ненависть стала животная, до помутнения рассудка, откровенная, почти уже гранича с неадекватностью. В висках нервно стучал пульс, дыхание сперло где-то в грудной клетке, а колени подкашивались бессовестно, вынуждая в прямом смысле хвататься за стену. А перед глазами всплывал образ высокого, худощавого парня, с вечно растрепанными черными волосами и кривоватой улыбкой. Почему-то, Ворон всегда корчил мне рожи... смешил меня, где-то поддерживал и помогал. И ругал, как без этого, особенно на тренировках. Он хороший парень, очень хороший. Даже несмотря на наше бурное знакомство, мы быстро сдружились. Этот человек всего за пару месяцев стал мне настолько близким, словно мы знали друг друга всю жизнь. Ворон делился со мной своим кофе, плевал на все косые взгляды и слухи, которыми награждала меня добрая половина фракции, он один из немногих, кто пусть и не одобрял моих отношений с Эриком, аккуратно предостерегал, но не осуждал и слово плохого не сказал про лидера. А ведь мог, и был бы прав. Подшучивал надо мной, и никогда не обижался на мои шпильки и вредный характер. И заступался, когда Вайро и Джойс пытались меня вздернуть на полосе препятствий за подставу со спаррингом. А когда я встряла в «Старом городе», и меня подстреленную везли во фракцию, он всю дорогу хохмил, чтобы я успокоилась и не ревела. И теперь его больше нет. Этого веселого, жизнерадостного парня больше нет. Боже мой, да как такое возможно? Нет. Этого не может быть, но... Эрик убил его. И нельзя уже ничего исправить. Как он мог? Как рука поднялась... Ворон же был в его отряде. Они же воевали бок о бок, а теперь... Всё кончено, истерто, надломано и грань пересечена. В Эрике больше ничего не осталось человеческого, и ощущение это морозило до костей, пригвождая к месту. Сердце пропускает удар, а по нутру разливается пульсирующая боль.