— Эшли! — уже почти задыхаясь, выкрикнул я. Вязкая жижа не оставляет шансов, как бы я ни пытался вскарабкаться наверх, слизь обтекает меня, накрывает с головой, попадает в рот, глаза, уши, не давая мыслить и заставляя тупо барахтаться, в надежде как-то спастись.
— Мамочки! — услышал я угасающим сознанием и вдруг страшно разозлился. Да еб*новрот, какого хрена, вот так ни с х*я пропадать, вашу ж за ногу! Внезапное ожесточение придало мне силы, мысль о том, что неофитка еще жива и ее можно попытаться спасти придала сил. Сделав резкий рывок я дернулся наверх, к спасительному воздуху, пропахшему плесенью, но такому необходимому сейчас.
Все кончилось весьма неожиданно для меня. Я ощутил себя стоящим на ногах, но как-то странно. Будто бы… на четвереньках. Я попытался встать, как обычно, но понял, что не могу. Оглянувшись, я не увидел ничего. Точнее, нет, различить что-то я могу, но все будто через какую-то линзу или призму. Да какого хрена тут происходит?
Запахи обрушились так резко и так мощно, что я чуть было не задохнулся. Определись большинство из них я просто не в состоянии, потому что обилие их вышибает мозги и не дает соображать вообще. Одно я могу сказать точно, где-то рядом находится человек. Самый настоящий, с руками и ногами, и почему-то от этой мысли повысилось слюноотделение так, что я почувствовал, как что-то вытекает у меня изо рта.
Я хотел спросить кто тут, но получилось издать лишь невразумительное шипение, а глаза все так же подводят меня. Но я четко ощущаю, что тут кто-то есть и этот кто-то явно агрессивно настроен.
— Тебе никогда не победить меня, — врезалось мне в мозг. Я знаю, что кто-то это сказал, но при этом совершенно не понимаю кто. Будто звуки рождаются прямо у меня в голове. Этот кто-то хочет убить меня, а я даже не могу понять кто он и что ему нужно. Поддавшись наитию, я поднял голову и начал покачиваться в такт… не могу назвать чему, но чем больше я качался, тем явственнее расступалась темнота, появлялись очертания стен, но все размытое, нечеткое.
Среди всех этих размытых образов я различил силуэт, от которого очень сильно пахло человеком. Он стоит недалеко от меня, и я не вижу выражения его лица, но понимаю, что он ненавидит. Ненависть ощущается настолько материально, что мне кажется я могу дотронуться до нее. Она холодна, остра, но не причиняет вреда человеку, он держит ее за рукоятку, но я точно знаю, если он использует ее против меня — боль будет резкая и смертельная.
«Кто ты?» — хотел спросить я, но вышло только:
— Ты понимаешшшшшшшь, что если убьешшшшшшь меня, сам умрешшшшшь!
— Это всегда пожалуйста. Я так заеб*лся с тобой, что готов сдохнуть, только бы избавится от тебя. Ты мне всю жизнь искалечил, сломал, разрушил, ты лишил меня надежды на будущее, лишил меня нормальных человеческих чувств. Я ненавижу тебя урод и готов следом за тобой отправится, только бы тебя не было.
— Ты пожалеешшшшшь, ты станешшшшь слабаком безссссс меня! Я давал тебе ссссилу, эмоции делают тебя ссссопливым придурком. Зссссачем они тебе нужшшшшны?
— Тебе все равно не понять никогда. Ты просто выродок, таким не место на земле, как и не место было Джанин. Ты ее детище, и отправишься туда, где тебе самое место — в преисподнюю.
— Я тебя уничтожшшшшу, — злобное шипение, исходящее откуда-то изнутри моего нового тела. Как я ни старался себя рассмотреть, ничего не выходило. Я пытался сконцентрироваться и рассмотреть себя через ощущения, но кроме того что я стою на четырех конечностях, у меня ничего не вышло. Да и говорить я не могу, только шипеть. Что со мной приключилось? Кем я вдруг стал?
— Пока она жива, жив и я, — был мне ответ. Человек наступает на меня, он давит меня своим желанием жить. Мне трудно сопротивляться, и я отступаю, хоть привык никогда не сдаваться. Мои конечности скребут мокрый холодный бетон, я распаляю себя и пытаюсь ненавидеть этого человека также, как он ненавидит меня.
Во мраке тоннеля, чуя смесь ненависти, злобы, смертельной опасности, бешенства, ярости и нескончаемого противостояния, из моей груди вырывается вой, угрожающий и зловещий. Я не хочу умирать, я еще не все сделал, что должен был и просто так я не сдамся. Я снова попытался встать на ноги, но у меня опять не вышло, однако я смог разглядеть свои… лапы. Да, по-другому не скажешь, именно лапы, обтянутые тонкой перепончатой кожей с кривыми когтями на концах.
И тут я осознал себя. Я понял, что представляет собой мое тело, будто бы увидел себя в зеркале. Редкая шерсть покрывает довольно крупный торс, большая продолговатая голова на мощной шее не имеет признаков органов чувств. Все, что я вижу, приходит ко мне через… ощущения. Чьи и как я не знаю, но понимаю, что пришла пора обороняться. Теперь когда я понимая что я такое есть, мне легче управлять свои телом и я готов к схватке.
Я бросился на него со всей возможной злобой, которая придает мне сил. Его ненависть, острая и тонкая, как клинок, впивается в мою плоть, я чувствую ее и чувствую боль, которую она приносит мне, рассекая мое тело. У меня хватило сил поднять лапу и вмазать человеку куда-то, от чего он застонал и рухнул на бетонный пол рядом со мной.
Я ощущаю, как из моей раны вытекает кровь, но силы все еще не покинули меня. Не время еще сдаваться.
— Я не буду мириться с тобой! — кричит он мне моим собственным голосом, — я все равно избавлюсь от тебя, ты порождение мерзоты, ты не будешь жить во мне!
Приподнявшись на передних лапах, низко опустив голову, я бросаюсь ему на грудь, стараясь когтями разодрать его, порвать горло, чтобы кровь залила все вокруг, придала мне сил. Я знаю, что не могу, но мне очень хочется завыть, напугать его, деморализовать. И я слышу этот вой, он исходит не от меня, а будто извне, обрушиваясь на нас откуда-то сверху и человек дрогнул, стараясь оглядеться.
— Нет! — шиплю я, что очень удивительно, ведь это именно то, что я хотел сказать, — я не сдамся! Ты без меня ничто! Всего лишь человек, неспособный защитить даже себя!
Он явно опешил, потому что ослабил хватку, чем я воспользовался и вцепился зубами в его горло. Он тоже не сдается, сомкнул пальцы на моей шее, душит, не дает воздуху поникать внутрь меня, и я чувствую, что начинаю терять силы, и он перекатывается так, чтобы оказаться сверху.
Рванувшись из последних сил, я сбросил его с себя. В боку зияющая рана, кровь из нее вытекает прямо на сырой бетонный пол. Он тоже хорош, теперь я его четко вижу. Лоб рассечен, на груди рваные раны. Он дышит тяжело, с присвистом, с трудом сглатывая, и я понял, что повредил ему горло.
— Зачем тебе избавляться от меня? — уже почти совсем теряя сознание от боли и кровопотери, спрашиваю я его.
— Ты монстр. Тебе нет прощения. То, что ты сделал… это бесчеловечно.
Ненависть в его руках снова сверкнула холодным металлическим блеском. Я собственно и не отрицаю. Меня убивали, я убивал. Можно подумать он не убивал вместе со мной. Да я из таких передряг его вытаскивал, где он сам сгинул бы. Человечно-бесчеловечно… Когда дело касается вопросов выживания мы все превращаемся в зверей, готовых глотку друг другу перегрызть за ресурсы или крышу над головой. В чем он меня обвиняет? В том, что я не позволил себя убить? В том, что я стремился наверх, вместо того, чтобы падать вместе со всеми в преисподнюю?
— Убьешь меня и что? У тебя самого есть какой-нибудь план или ты, как всегда разноешься и будешь трясти пистолетом возле своего виска? Ты сам-то думал, чего ты из себя представляешь?
— Я боролся со смертью! А ты ее только привлекаешь всеми возможными средствами!
— Жизнь такая, как еще выживать? Я, что ли, придумал все это моделирование? Я придумал уничтожить Отречение? Я никогда ничего не делал такого, что мне можно было предъявить! Я всего лишь пытался выжить!
— Да и сбежал, бросив всех убивать друг друга. Ты сейчас унижаешься, пытаешься спасти свою шкуру, да только хрен ты угадал, — он поднялся, и я почувствовал, как ветер со страшной силой ударил мне в морду. Человек наматывает на кулак веревку, конец которой охватывает мою шею. Мы как-то вдруг оказались на крыше башни, и он тащит меня к парапету.