— На выдохе старайся поймать свою дыхательную паузу, и промежуток в сердцебиении. И целься не в саму банку, а в определенный участок.
— Нафига? Какая разница, куда я попаду «Вольнику», в лоб или глаз?
— Ты ему, для начала, хотя бы в грудь попади. Чем меньше ты себе выберешь цель, тем меньше будет промах. Прицелишься в пуговицу, промажешь на пару сотых ярда, а прицелишься в куртку, то и на пол ярда. Старайся работать над кучностью.
— Эрик, у меня уже получается. Когда мы пойдем в город?
— Когда будешь выбивать четыре из пяти. Тренируйся давай, хватит болтать.
Вот так, чуть видит ошибку — сразу рычать, а когда я умняша, слова доброго не дождешься. Кажется, я все время его чем-то раздражаю. Почему? Обидно.
Эрик
— Ровнее держи! Тебе необходимо выровнять мушку, диафрагму, цель и свои глаза для правильного прицельного выстрела. На несколько секунд перенеси фокус назад и вперед между мишенью и своим взглядом, гарантируя, что все выравнивается.
Она все делает правильно и по большому счету уже неплохо снимает “Вольников” во время наших своеобразных вылазок. За две недели так и не представилось шанса пристрелить Сэма, он везде ходит с охраной, как я и думал, этим у него заведует Джойси. Когда малявка впервые увидела, как Саммерс изо всех сил печется о лидере, поток ее выражансов впечатлил бы даже самого отпетого матершинника в Бесстрашии.
— Как он может? Почему, Эрик? Он настолько предан лидерам был в Бесстрашии?
— Джойс никогда не отличался особенными способностями, но он идеальный солдат. Лучше всего у него получается выполнять приказы и организовывать атаки. Тут ему нет равных. Ну и втащить может неслабо.
— Все равно не понимаю… — продолжала негодовать она, с каждой новой вылазкой набираясь все больше опыта в стрельбе на дальние расстояния. Не сразу стало все получаться, но она довольно быстро ухватила основной принцип и довольно неплохо справлялась.
Конечно, первое убийство ей далось непросто. Одно дело попасть по мишени, и совсем другое понимать, что пуля выпущенная из твоей винтовки и достигшая цели, лишила человека жизни. Ночами становится все сложнее обогревать вагон, тяжело засыпать, когда холодно, а ее последнее время, кажется, начали мучить кошмары. Во всяком случае она довольно громко орет по ночам, а мне приходится каждый раз после этого выходить и курить с таким трудом раздобытые у Ларри сигареты.
Мы больше ни разу не возвращались к вопросу о нашем совместном пребывании. Когда стало понятно, что в городе затевается бунт, все вопросы отпали сами собой. Ей появляться там опасно, Фор, организатор сопротивления, мог подумать, что она засланная, и вряд ли он стал бы как-то очень разбираться. Теперь уже нет понятия дружбы или чувства плеча, которое, возможно, она почувствовала во время инициации. Теперь каждый борется за свои интересы, и я не уверен, что у Фора есть четкий план действий. Он собрал людей, организовал всех отрицающих бесфракционный режим: остатки дружелюбных, многих искренних, горстку выживших отреченных и преданных бесстрашных. Видели мы также несколько эрудитов, явно отколовшихся от фракции, значит, поддержка «умников» у Фора тоже есть. Ну что ж, будем надеяться на его лидерские качества, не зря же у него папашка столько лет был лидером.
Что мы будем делать, если Фор все-таки свергнет Сэма, я не совсем четко понимаю. Да и как-то не очень верится мне в это. Хотя… с чем черт не шутит, вдруг у него все получится. Мне на самом деле плевать, с моей точки зрения все равно уже все провалено и мне нет места в этом городе. Правда, изначально план был выживать за стеной, и как теперь там жить — хрен знает, но все решаемо, на самом деле.
— Думала, что будешь делать, если все вернется? — как-то спросил я ее. — Думаешь Фор примет тебя обратно? В Бесстрашие?
— Доживем до этого момента, тогда и будем решать, — бросила она мне. — Чего сейчас об этом говорить?
Убить Сэма стало нашей навязчивой идеей, граничащей с одержимостью. Каждый раз, когда удавалось выследить его, подобраться еще ближе, снять кого-нибудь из охраны, мы думали, что все ближе к победе. Пробравшись на территорию Искренности, мы видели, как Фор и его люди организовали там военный лагерь, где тренировали всех, кто был против режима Сэма. Странно, что Коутсу не удалось договориться с Каном, а Фор, видимо, как-то убедил его в правильности своих действий, однако, молчание Сэма напрягало. Надеюсь, Фора тоже, но он готовится и это уже обнадеживает, что не все еще потеряно.
— Эрик! — вдруг возбужденно зашептала Эшли, — смотри, это же мой брат!
— Где?
— Вон смотри на пересечении двух улиц, рядом с серым небоскребом! Пошли скорее, надо спуститься и выследить его! Вдруг удастся поговорить?
— Подожди, чокнутая, надо сначала понять, нет ли за ним хвоста. Его, скорее всего, ведут, раз он так свободно появляется на улицах.
— Если ты меня прикроешь от патруля, я смогу подобраться к нему поближе и утащить в какой-нибудь подвал. Надо только понять, кто за ним следит и убрать этих придурков. А то что выпустили, нам какая разница? Мне очень надо с ним поговорить, я уверена, он что-то знает, ведь дело напрямую меня касается!
— Вы были близки?
— Ну не очень… Он все-таки сильно старше… Ладно, ты мне поможешь или нет?
Вообще, она права, возможно, ее брат сможет вывести нас в курс дела. Прежде всего я понял, что его действительно ведут двое пацанов, причем совершенно не скрываясь. Мы спускаемся с крыши и, обходя патруль окольными путями, заходим вперед, так, чтобы пропустить его и ликвидировать соглядатаев. Пришлось разделиться, я занялся “Вольниками”, а Эшли пошла перехватить брата. Надеюсь, у нее все получится.
— Ну что тут у вас? — врываюсь я в подворотню, куда, как я заметил, Эшли утащила эрудита. Вытирая от крови нож и, закладывая его в ножны, я оглянулся на предмет преследователей, но никого не увидел. Долговязый, на первый взгляд невозмутимый парень опасливо уставился на меня, стирающего багряные брызги с формы.
— Это Эрик, — коротко бросила Эшли, встряхивая парня, — ну же, Дин, говори дальше!
— Это правда, на сто процентов! Я сам видел отчет, знаю, что речь шла про тебя. У меня сомнений нет. Ему нужна именно твоя кровь, и ты нужна ему непременно живая. — голос у парня оставался на удивление спокойным, хотя взгляд оставлял желать лучшего.
— Когда ты это понял?
— Когда он припер твои образцы и велел их проверить. Я сначала ничего не понял, но сложить два и два было не трудно, особенно когда я увидел, что Сэм запрашивает архивы на твое имя.
— Странно, почему он раньше меня не нашел, или он не знал о моем появлении на свет? Ведь в Эрудиции фиксируются все младенцы...
— Так как твоя мать умерла в родах, тебя сразу записали на фамилию приемных родителей.
— Все равно я не понимаю... Ладно, это не так важно. Почему я ему нужна живая? Моя кровь ему что, необходима на постоянной основе?
— Скорее всего, но достоверно я не знаю. Он специально посылает меня бродить по городу, чтобы ты вышла из тени. И он знает, что ты в городе.
— Ну это не удивительно, — вставляю я слово, и они опять оба поворачиваются ко мне. Я пытаюсь понять, чем они похожи, но не нахожу даже приблизительного сходства. — Его уеб*льники, скорее всего, доложили о своем походе в лес, да и группа, которая не вернулась, вероятно, успела доложить о нас. И о звере. Спроси его о твари, что мы видели, — прошу я девицу, кивая на эрудита. — И ты уверена, что он твой брат?
— Он сводный, я говорила, — опять коротко бросила она и переключилась на эрудита, — животное, большое, больше собаки, на морде нет ни носа, ни глаз, ни ушей, кажется, вызывает потаенные страхи, вроде симуляции. Тебе что-нибудь об этом известно?