Убрав бинокль, я откинулся, прислоняясь к чахлому деревцу, среди которых прятался. Идти до развязки далеко, можно было бы сократить через тоннели, но я пойду через пустырь, а в районе Бесстрашия сверну. В тоннелях сейчас тоже небезопасно, встретить Вольников лучше на открытом пространстве.
В первые секунды мне показалось отличной идеей оставить ее на маяке с Эдвардом. Мне одному будет легче. Ей без меня будет лучше. Мы это поняли, приняли решение и сейчас самое время этому решению последовать. Ее внутренний свет угасает рядом со мной, все к чему я прикасаюсь — гибнет и ее ждет та же участь. Самым правильным решением будет сейчас уйти и никогда больше не вторгаться в ее жизнь. Но отчего-то я просто не могу заставить себя сдвинуться с места.
Она ведь глупая, да? Раздражающе бестолковая, вечно влезающая во всякое дерьмо. Да, она меня раздражает и всегда раздражала, с того самого момента, как я ее увидел. И никакие ночи в бункере, никакая ебля в машине и совместные вылазки не должны нарушать настроя бросить ее тут и больше никогда не касаться ее. Не должны… И не будут.
Я закрыл глаза и все погрузилось в самую настоящую кромешную тьму. Надо привыкать, скоро моя жизнь будет именно такой. Кромешная тьма без намека на просветление. Я ведь для этого создан, машина для убийства и я должен делать то зачем меня создали. Я не должен оглядываться туда, где я все еще чувствовал себя человеком. И на того, рядом с кем я это чувствовал. Мне это не нужно, ни к чему. Ведь так? Так?
Поправив на плече рюкзак и перехватив поудобнее автомат, который я все-таки взял с собой, я уже сделал несколько шагов в нужном направлении, когда черт меня дернул посмотреть в сторону костра еще раз. Все та же толпа, переругивающаяся и смеющаяся, вот только Эшли больше не сидела с ними расслаблено, а привстала озираясь. Ее рот беззвучно открывается, и мне кажется… что она смотрит прямо на меня. Какого… черта? Она поняла, что я пришел? Почему? И откуда, твою мать! Она все вглядывается во тьму, кто-то из толпы дергает ее за руку, принуждая сесть обратно к костру. Эшли подчинялась, но все равно вертит головой, а меня почему-то так приковало это зрелище, что я смотрю на нее и не иду никуда. Я даже будто слышу ее голос, который зовет меня, ведь за все это время что мы провели с ней практически наедине… он почти вживился в меня, стал частью моего существования.
Надо срочно напомнить себе, почему я должен уйти. Потому что она меня бесит. Я не могу больше быть с ней, она калечит свою жизнь рядом со мной. Мне важно, что будет с ее жизнью? Да черт возьми, почему мне не может быть это важно. Она спасала мою жизнь не раз, я тоже должен отплатить ей тем же. Я должен избавить ее от своего присутствия, и тем самым спасти ей жизнь. Потому что… так надо.
Засунув поглубже в рюкзак бинокль, чтобы больше никуда не смотреть, я пошел по равнине, держась в тени подлеска. Если окончательно устану, переночевать можно будет и в развалинах, на подходе к нашей бывшей разрушенной фракции. Вряд ли сегодня будут бесчинствовать патрули, после заварухи у них не осталось достаточно здоровых бойцов, чтобы проявлять какую-то активность без наводки.
Это единственно правильное решение. Мы выяснили, что Сэм ее отец, у нее брат в Эрудиции, и даже если ее кровь каким-то образом нужна Сэму для эксперимента, то это лишь вопрос времени, когда он нас выследит и все равно возьмет ее в плен. А без нее мне будет легче пробраться в Эрудицию и оставить там несколько подарочков нашему дражайшему лидеру. А дальше… Когда не будет Сэма, не будет и опасности для нее. А, значит, можно больше ни о чем не волноваться.
Однако… от мысли, что сейчас придется вернуться к поездам и залезть в одиночестве в вагон, настроение портилось сильнее и сильнее. В раздражении я стал пинать едва заметные на дороге камни и понял, что стало совсем ни к черту, когда камень, подлетев, опустился мне на голову. Да бл*дь! Что же такое!
Ответом мне стал ахнувший и содрогнувший землю взрыв со стороны маяка. Резко обернувшись, я успел только увидеть зарево, как в ночной тиши до слуха долетели крики людей и приглушенные автоматные очереди. Сомнений в том, что звуки идут от маяка не было. Стало быть… я привел за собой хвост.
Ноги сами понесли меня обратно. Я не задумывался, как и что я буду делать, одна-единственная мысль о том, что ЕЙ грозит опасность вытеснила не только все остальные чувства, но и логическое мышление вкупе с разумом. Так быстро я, наверное, никогда не бегал в своей жизни. По хрену на рюкзак за спиной, автомат я сразу же выудил из-за спины, на изготовку, потому что сейчас дорога каждая секунда.
Был взрыв, значит, у них есть как минимум гранатомет. Они выследили меня и что? Привели с собой подкрепление? Или они давно наблюдали за этим местом, ожидая, что рано или поздно мы туда все равно нагрянем. Пох*й, сейчас это неважно. И ничего больше неважно, кроме того, что я бросил ее там, вместе с бывшими бесстрашными, хотя должен был встретиться там с ней! Какого хрена я уперся!
Уже издалека было слышно, а вскоре и видно, как разворачиваются боевые действия. Кто-то залег на крыше, отстреливайся, но в основном все идут врукопашную. Маяк разнесли, уже заметны первые трупы… Да вашу ж мать, х*й вы угадали, ублюдки!
====== «Глава 19» ======
Эшли
Музыка: Zella Day — High
Зип уносит меня вдаль, а перед глазами стоит месиво из обломков бетона, что кровь стынет в жилах, дьявольски черное, окровавленное, тонущее в языках пламени, едком дыме и пыли… месиво и все, больше ничего не осталось. Совсем. Ни людей, ни жизни, ни надежды. Они уничтожили все, что только было возможно. Почти все бесстрашные погибли, у них и шанса не было, против «Вольников«… Их практически невозможно убить… То, что натворили эти сволочи… чаша жгучей ненависти не просто переполнилась через края, рухнула, раздавив все под собой. Кажется, будто мир сжался до размеров этого чистилища… Господи, да что же это такое происходит? Как ты это допустил! Нас и так осталась жалкая горстка от всего человечества, неумолимо исчезающая… А теперь всё кончено. Они мертвые, мертвые… Мертвые. Безвозвратно. Не верю… Совсем-совсем. Простите, я ничем не смогла помочь, простите… Трясущиеся пальцы немеют, губы сжимаются. Мой пульс застывает, а в груди обжигающе вспыхивает ярость. Проклятье!
Спрыгнув на землю, я быстро закатываюсь в ближайшую щель, изо всех сил стараясь унять мерзкую дрожь и панику, гоня прочь мысли о своих друзьях, которых больше нет, о нем, который остался там, дав возможность мне уйти, потому что сейчас совсем не было времени окунаться в свою бездну оглушающей боли и отчаяния… Но они накрывали меня, заползая внутрь, под самое сердце и мучили, изощренно терзая и скуля, не позволяя дышать. Всякий раз, когда я вдыхала, то чувствовала, что каждую секунду, мои внутренности с силой мучительно сжимает, разрывает на куски, дюйм за дюймом, клеточку за клеточкой, наполняя источавшей болью. Спазм перехватывает горло, и я не могу закричать, захлебываясь горечью потерь, выплеснуть все к чертовой матери, чтобы не сойти с ума, хоть мне невозможно хочется выть от бессилия, только опустила голову между колен, запуская пальцы в волосы, вцепившись в них, и начала покачиваться, чтобы успокоиться и взять себя в руки, глотая колючий комок в горле. Кажется, на какое-то мгновение, мне было действительно всё равно на то, если меня сейчас кто-то увидит, хотя я знала, что это неправильно. Не сдаваться. Нужно бороться до конца. Но сейчас я просто не в состоянии осмыслить, во имя чего же стоит вообще жить? У нас отняли абсолютно все, что только можно было отнять: дом, веру, надежду, будущее, жизнь…
Я никогда даже представить не могла, насколько это запредельная боль, неизбывная, прошивающая сердце стальными лезвиями, когда ты осознаешь, что уже никогда, никогда не сможешь ничего изменить и исправить. К этому привыкнуть невозможно… Внутри что-то надломилось, нервы оголены до предела. Лучше сдохнуть, чем терпеть такое мучение. В какой-то момент мелькает мысль пустить себе пулю в лоб и покончить с этим, ведь если не будет меня, у Сэма не останется возможности на свои дальнейшие эксперименты, и в конце концов, вся его армия подохнет без сывороток. Возможно, это было бы самым правильным. Удерживает меня от этого шага лишь мысль: ведь Эрик жив, и он вернется за мной. Он столько сделал, чтобы спасти меня, и если я сдамся — то всё будет напрасно. У меня еще есть за что бороться, есть что защищать, есть ради кого жить.