— Не была, меня вообще с ними не было. Эрик знал, что Сэм ко мне приглядывался и увез во время моделирования из города. Все это время я была с ним, мы пытались убить Сэма, но его слишком хорошо охраняют. Нам не удалось до него добраться и во время бойни, нас засекли его солдаты и пришлось уходить. Мы договорились встретиться тут. — по спине пробегает неприятный холодок и нарастает тревога, потому что Эрик до сих пор не появился. Стараюсь не нервничать, уговаривая себя, что он просто соблюдает осторожность, чтобы не попасться на глаза патрулю.
— Ты знаешь, почему тебя ищут? — под его проницательным взором я непроизвольно поеживаюсь.
— Знаю. Сэм он… мой отец… не смотри на меня так, самой противно. — усмехаюсь я, на удивленное выражение лица Эда, пользуясь случаем, что все отвлеклись на обсуждение о неуязвимых «Вольниках».
— Ты знала об этом? Во время инициации?
— Я узнала об этом совсем недавно, Эдвард. Я вообще увидела Сэма впервые, когда навещала тебя в лазарете…
— С чего же ты тогда взяла, что он твой отец?
— Как бы по-идиотски это ни звучало, но получается что так. Мой старший брат в Эрудиции, мне удалось с ним поговорить и… он мне рассказал, что к чему. Тут все сложно, я даже не знаю…
— Хм, так может он тебе и ничего не сделает, если ты его дочь?
— Ага. Только ищет он меня не для того, чтобы восстановить семейные узы. В общем я знаю одно — Сэм бывший эрудит, он занимался какими-то экспериментами на людях. В том числе и на моей беременной матери, уже перейдя в Бесстрашие. Она сбежала в Дружелюбие, видимо, хотела спрятать меня от папеньки. А теперь он знает о моем существовании, и ему нужна не я, а моя кровь, для продолжения своих еб*нных экспериментов. Вот такая ох*енная правда жизни! — подвела я итог своего существования. Эд молчит, переваривая информацию, переглянувшись с Майрой.
— Что ты дальше собираешься делать? — спрашивает девушка и пихает мне в руки банку с консервами. — Ты можешь остаться с нами, никто тебя здесь не выдаст, мы все ненавидим «Вольников». Но и говорить им о том, кто ты, не стоит. — она скашивает глаза на расположившихся вокруг костра людей. Не думаю, что моя личность, надолго останется в секрете, в городе обо мне каждая собака уже в курсе, раз награду Сэм посулил высокую.
— Я не могу, Майра. Пока жив Сэм, меня будут искать, и все равно найдут. Как только Эрик придет за мной, мы уйдем. У нас с ним своя миссия — добраться до этого всея лидерства и прихлопнуть.
Эдвард смотрит на меня с сомнением. Я, вообще-то, и сама в курсе, что это дохлый план, до сих пор нам не удалось подловить Сэма, и вряд ли уже получится, после сегодняшнего. Но что-то ведь предпринять надо? Может, заманить его как-то в укромное местечко, использовав себя, как наживку, и подорвать ко всем еб*ням? Но я не уверена, что у меня хватит духу. Устала ждать чудес. Я больше не тешу себя иллюзиями и прекрасно знаю, чем все может закончиться. Эд отвлекается от меня, переключив внимание на двух мужчин, вернувшихся к костру и чем-то спорящих, раздает указания своим людям, потом привлекает Майру к себе одной рукой, а перед затуманенным на миг взглядом, встает совершенно другая картина: девушка, со светлыми волосами, сидя на коленях посреди хаоса, бережно оглаживает рукой мертвое тело своего мужчины так, как она гладила бы его живого, любимого, если б судьба дала другую возможность… Гладит так, словно не ее ладони покрыты теплой кровью, сочащейся из огнестрельных ран, словно жизнь еще не покинула дорогого ей человека, и он чувствует каждое осторожное прикосновение, слышит каждое слово, что шепчут обескровленные добела губы, слышит, как она зовет его…
Резко встряхнув головой, отгоняю больные видения, и сжимаю зубы. Предательская слабость окатывает кипятком, вместе с приступом удушья, а сердце в груди резко подпрыгивает… и, кажется, проваливается вниз живота. Во всяком случае, у меня возникает ощущение, будто оно оказывается именно там… перед тем, как замереть и пропустить удар, потому что я чувствую на себе тот самый взгляд, который ни с чьим нельзя перепутать. Это он, Эрик. Пришел за мной. Но почему же он не идет? Может, я ошиблась? Закусываю губу почти до крови. Нет. Его взгляд я узнаю из тысячи. Что-то случилось… он что, хочет оставить меня… Правда? Нет-нет, родной, как же ты можешь? Ощущение взгляда пропадает, и нет больше его обволакивающего тепла, нет уже, наверное, вокруг ничего, даже отчаяние куда-то испарилась, только пустая горечь и… печаль.
Кажется, я никогда больше не смогу дышать, так сейчас сдавило горло… Вскочив на ноги, не могу оторвать глаз от темного парка, чувствуя только то, что он отдаляется. Уходит. Неужели Эрик решил меня бросить? Слезы бисером выкатываются по щекам. Меня кто-то усаживает обратно, к огню, а я не могу поверить. Горло сдавливает в хватке, колючие спазмы заполняет легкие. Я прикрываю веки, чтобы никто ничего не понял. Почему? Может, что-то не так во мне? Я ему мешаю? Нет это… это другое… Он увидел принявших меня людей и решил оставить с ними. Наверное, Эрик считает, что так будет лучше. Сердце сжало в тиски, а душу рвало на части… Что же ты делаешь, хороший мой, думаешь, что я смогу без тебя?
Все мысли, события последних дней, чувства, ощущения, скручиваются в беспорядочный водоворот, где-то в груди у меня разрастаются пустота и безнадежность. Вокруг люди начинают о чем-то спорить, кто-то даже смеется, словно нет никакой войны, а потом странный свист отдается в ушах, всполох яркого света и ахающий за ним взрыв, толчком отдающийся по земле. Страшный грохот, взметнувшаяся в воздух пыль, запах гари, выбитые стекла маяка, бенгальским огнем разлетаются в стороны, обломки и куски бетона, под нами содрогается, сбивая с ног, люди валятся на землю, словно марионетки. Звенящая тишина заливает уши…
Вот и все, призрачному спокойствию и здесь пришел конец… А я даже не чувствую уже того одуряющего разочарования. Наверно, все так и должно было кончиться, раз Эрик меня бросил… В ушах какой-то отвратный гул, встряхиваю головой, пытаясь сморгнуть слезы и подняться на четвереньки, на голову сыплется какое-то мелкое крошево, слышны неразборчивые крики боли и матершину. Все плохо. Я не хочу видеть, что происходит вокруг, но невольно поворачиваю голову на полные ужаса и безнадежного отчаяния вопли мучений, а прямо передо мной лежит несколько искалеченных разрывом человек, бьющихся в предсмертной агонии… Тупое оцепенение, словно контузия мешает сконцентрироваться и мыслить здраво, мне хочется закрыть глаза и ничего этого не видеть, начинает омерзительно мутить от запаха гари и паленой плоти, но надо срочно подниматься и уходить, а со стороны контейнеров, совершенно не скрываясь, приближаются множество силуэтов. Да ёбт вашу мать!
Я дергаю пистолет из-за пояса, пока остальные мельтешат, приходя в себя, довольно бесцеремонно отпихивая с линии огня одного из изгоев. Пошли все на йух, свою шкуру я продам только на собственных условиях! Выстрел. Эхо звуков разносится по окрестностям. Один из «Вольников» падает, пуля угодила в голову, но надолго ли это его остановит… Второй как-то так неловко подворачивается под автоматную очередь, выпущенную из наполовину разваленного здания. Хлопает еще несколько выстрелов, нападающие прут вперед, кто-то протяжно орет, раздавая указания. Местные быстро подключаются, хватая оружие и прорежая первые ряды наступления, «Вольников» отталкивает, но не убивает. Бл*дство какое-то, я ж говорила, что их так не убить.
— В голову стреляйте! — сглотнув тошнотворный ком в пересохшем горле, заорала я, отстреливаясь, зарево от расходящегося пожара, освещает сходящихся врукопашной людей. Большинство уродов ломятся ко мне, оттесняя от остальных. Да чтоб вас, суки, черви слопали! Они откуда-то знали, что я здесь. Выследили или ждали? У меня всего обойма патронов, и я валю их остервенело, ругаясь на чем свет стоит и пятясь назад, расстреливая как обычные мишени в тире, без малейшей дрожи в руках и какого-либо чувства протеста в душе. Ни сожаления, ни жалости не осталось. Некоторые валятся на землю, поднимаются спустя десяток секунд и идут на меня, отовсюду летят пули, не пойми где и кто, только грохот выстрелов, звуки боя и драки.