— Так что же тебе снилось? Кто-то умер? — перевел я разговор на другую тему.
— Мне снилась, как Сэм выкачал у меня всю кровь и от меня осталась только бестелесная оболочка, и…
— А почему ты просила не бросать тебя?
— Потому что мне кажется, что пока ты рядом, со мной ничего плохого не случится.
Она все-таки выпуталась из моих объятий, и опять посмотрела на мне прямо в глаза. Через ее взгляд прямо в глубину всего моего существа проникает тепло, прямо через эту шоколадную патоку, еле различимую в сумраке вагона. Но я знаю, какого цвета ее глаза сейчас. Знаю какое выражение сейчас у них. Не играй со мной, девочка, не надо… Знаю, сам виноват, что полез к тебе, но прошу, не делай со мной этого. Не смотри на меня так…
— Эрик, — маленькая ладошка опустилась на мою щеку и нежно погладила. Я прикрыл глаза. — Я знаю… ты просил, но… я не могу держаться от тебя подальше. Я…
— Не надо, — я пытаюсь сказать это твердо, но у меня херово выходит. — Не делай этого, — отрываю от себя такое необходимое прикосновение и отстраняюсь, — это опасно.
— Я не боюсь. Прошу, верь мне. Ведь я люблю тебя. Люблю любого, каким бы ты ни был и что бы ни делал. Эрик…
— Тихо. Не надо…
— Надо. Мне все равно какой ты. Все равно что с тобой делали. Ты мой. А я твоя. И никогда мне не нужен будет кто-то еще.
— Черт, — ее слова будто жалят меня. Каждый следующий звук, что она издает, обжигает, не оставляет мне шанса. Я спихиваю ее с себя и встаю на ноги. — Почему ты не хочешь понять своей головой, что я чудовище! Машина для убийства! Я могу легко убить тебя, без жалости…
— Но ты не сделал этого до сих пор. Все что ты делал, это оберегал меня, не позволяя никому причинять мне вред. Эрик, откуда ты знаешь, может быть моделирование завершилось совсем не так, как должно быть. Может быть, ты уже научился управлять своим монстром…
— Этого никто не может знать, даже я.
— Я видела его. И не испугалась. Ты не дал ему причинить мне вред. Все хотят, чтобы их любили, — она подходит все ближе ко мне, я опять начинаю чувствовать ее остро, будто пропуская через себя. Ладошка опускается на мое плечо. — Даже монстры, — прошептала она и легонько развернула меня к себе. — Посмотри на меня. Видишь? — ее пальчики оглаживают мои щеки, и я не могу сдвинуться с места. Яркие и неконтролируемые эмоции начинают заполнять мое существо…
— Остановись, крошка… Остановись, прошу…
— Нет, — она потянулась и ее губы прошлись по скуле и ниже, оставляя за собой влажную дорожку. В груди все скручивается тугим жгутом, душит, не дает вдохнуть. Я перехватываю ее запястья и стараюсь держать от себя на расстоянии, но она закрыла глаза и прижалась к моей руке, невесомо дотронувшись до нее губами. Хочется послать все нахер и прижать ее к себе покрепче, но я лишь с силой выдохнув, говорю ей негромко:
— Ты просто не понимаешь, — но сопротивляться все труднее. Погружаясь в ее взгляд, наполненный светом и теплом, мне совершенно не хочется отстраняться от нее. Поэтому я почти не сопротивляюсь, когда она мягко высвободившись, обхватила мое лицо ладошками и потянулась ко мне. — Нельзя терять контроль, — шепчу я ей в губы, но соображения уже никакого нет, хочется просто забыться, отдаться всему происходящему. Разум бьет набатом, что нельзя расслабляться… Но последние дни выдались совсем уж насыщенными. Чем ближе она, тем сильнее хочется ее почувствовать в себе, на себе и, вообще, раствориться в ней, потому что это все что мне нужно. Я просто подсел на эту девицу, меня неудержимо к ней тянет. Каждое прикосновение, каждый ее взгляд обжигает так, что становится невозможно находиться рядом. Мои губы уже путешествуют по ее коже, спускаясь на шею и ниже, в подключичную впадинку, по острым выпирающим так трогательно косточкам, стараясь вобрать в себя как можно больше ее мягкости, нежности, света.
Она наполняет меня, побуждает к жизни… Я чувствую, что будто рождаюсь заново, все чувства обостряются, перевоплощаются. Одежда срывается вся, подчистую, эта преграда невероятно бесит меня, и я, уже совсем не сдерживаясь, рву на ней тряпки, отправляя их на пол. Обнажив ее грудь, я облизываю ее всю, несдержанно работая языком, заставив изогнуться в моих руках. Сосок стягивается, показывая мне ее желание, а она вся отклоняется назад и становится неудобно стоять, надо бы занять какое-то более горизонтальное положение.
Я тяну ее на пол, не отрываясь от ее соска, до боли втягивая его в себя, поигрывая, оттягивая, срывая у нее первые стоны. Усадив ее прямо на топорщившуюся ширинку, я продолжаю пробовать ее на вкус. Солоноватая кожа, бархатистая и такая беззащитная… Пальцы до боли впиваются в ее спину, и она немного отстраняется.
— Эрик, посмотри на меня, родной… — последнее слово отрезвило меня, я будто вынырнул из киселя. Звуки, картинки обрушились, будто на меня вылили ведро воды. Я загнанно дышу, не сводя с нее взгляда, и никогда и никого я не хотел с такой силой, как ее сейчас. — Вот так, — улыбнулась она и снова потянулась за поцелуем.
Ее губы так близко, мне очень хочется наброситься на нее, чтобы, избавившись от всех остальных ненужных тряпок, войти в нее одним несдержанным, глубоким толчком. Но я не позволяю себе этого. Все, что окружает меня сейчас, пахнет сексом, похотью, и это просто выносит мне мозг. Пальцы снова сводит судорогой, но я вдыхаю поглубже и отвечаю на поцелуй, приминая ее губы, выпивая ее, не боясь навредить. Язык проникает ей в рот, привычно натыкается на шарик, и я чувствую, что теперь меня уж точно ничто не остановит. Меня всегда сводил с ума этот ее пирсинг, а уж сейчас… Эшли слегка надавила шариком на небо, лаская, оглаживая меня им, и я опять не могу ничего держать в себе, из меня вырываются звуки, которые я слышу, будто бы со стороны. Вжимая ее в себя так, что она стала задыхаться, я опрокинул ее прямо на пол, оторвавшись от ее рта и покрывая всю ее поцелуями, несдержанными, горячими…
Она вскрикнула, когда укус был слишком сильный и снова просит, чтобы я встретился с ней глазами. Я тону в ее взгляде, он обволакивает меня полностью, не оставляя мне ни единого шанса.
— Эрик… — только это я слышу и воспринимаю, она что-то еще бормочет, или шепчет, ее губы двигаются, а глаза затуманиваются от моих необузданных ласк. — …синяки останутся, — все же удалось разобрать, и я понял, что надо бы осторожнее.
Я приподнялся на руках, глубоко вздохнул и мотнул головой. Ее запах, такой резкий сейчас не дает мыслить здраво. Но я хорошо ее вижу и чувствую. Эшли подцепила пальчиками мою футболку, и, отправив ее в угол, погладила ладошками грудь. Я сжал челюсти и зажмурился, чтобы сохранить хоть какие-то остатки самоконтроля, но делать это становится все сложнее, с каждой минутой.
— Ты прекрасен… — шепчет она возбужденно, уже даже не думая, что и кому она говорит. Сердце так барабанит, и дышать я не могу нормально, когда она подо мной, такая горячая, податливая… Я на грани, так близко к пропасти я еще никогда не был…
— Эшли… мы не должны… — но она только притягивает меня к себе, покрывая поцелуями мои плечи и заставляя перевернуться на спину. Оказавшись сверху, она победно улыбнулась и ее руки опять прошлись по моему торсу.
— Не отвертишься от меня, — чуть задыхаясь, обронила она перед тем, как стала спускаться поцелуями ниже, все ниже и ниже, пока ее губы не встретились с грубой тканью брюк, а пальчики принялись за пряжку ремня. Черт возьми, это совершенно невозможно выносить… Комната опять погружается в сумрак, перед глазами плывет серая дымка, а запахи снова становятся такими острыми, что еще немного и…
Все, что находится ниже пояса изнывает таким желанием, что невозможно быть больше на грани вожделения и боли. А ее язычок уже разгуливает по обнаженной головке, надавливая шариком, и мне кажется, что сейчас меня больше не будет. Я не могу, не могу его больше сдерживать…