Наконец, непослушные пальцы справились с преградой. Сердце так и не удавалось успокоить, в душе поселилась тревога. Кто еще из них? У них одна компания, одна бригада, один отряд. И Диего должен был быть сейчас быть в патруле, если она не ошиблась... Значит, он тоже где-то тут! Хоть бы все обошлось, хоть бы!
Будучи в составе бригады, Ирэн делала все, что было в ее силах, чтобы помочь бесстрашному, а сердце ее сжималось так, что дышать становилось больно. Капельницу, с кровоостанавливающим, повязки, зажимы, все надо делать быстро, потом переливание... А мысли все не здесь... «Что с Диего, как там он, не ранен ли?» — проносилось нон-стопом в голове, и не давало сосредоточиться.
— Да что с тобой? — прикрикнул на нее док. — Ирэн, собралась, быстро! Это что, твой знакомый? — Ирэн смогла только кивнуть сквозь слезы, хотя понимала, что не дело это. — Все, давайте в капсулу его! Ирэн, приготовь и будешь свободна!
— Хорошо. А больше никто не приехал оттуда? — спросила Ирэн у измотанного доктора.
— Нет. Только эти двое, — и не успела Ирэн вздохнуть с облегчением, добавил, — из выживших.
Сердце укатилось куда-то или, наоборот, подскочило, потому что девушка вдруг ощутила его в ушах.
— Есть погибшие? — помертвевшими губами спросила она, отгоняя от себя тревогу, впрочем, совершенно безуспешно.
— Семь человек. Все Ирэн, хватит лясы точить, давай, сейчас этого стабилизируешь, и отправляйся спать, — док сам уже под собой ног не чувствовал, работал столько, что уже не мог вспомнить сколько дней. Это казалось одна огромная, просто бесконечная смена...
Ирэн все делала автоматически, стараясь абстрагироваться от всего. «Нет, я сейчас не буду об этом думать, не буду и все», а руки все равно подрагивали, и внутри трепетало и разрывалось от ужаса. «С ним все хорошо, я же его оберег, пока я думаю о нем, пока я люблю его, с ним ничего не случится, не случится...» По-другому она не могла, иначе, прямо сейчас, сию минуту сошла бы с ума!
Гидравлический переместитель погрузил Алекса в ренкапсулу, Ирэн настроила программу полной регенерации, и ей внезапно стало страшно. Пока руки и голова были заняты, удавалось как-то держать себя в руках, но сейчас, когда можно выйти, она вдруг впала в ступор. Нежное девичье сердце чувствовало, да что там, оно вопило о том, что случилась беда. Вокруг толкался младший медперсонал, ей что-то говорили, о чем-то просили, а молодая девушка стояла возле ренкапсулы, где маленькими шажочками продвигался к жизни Алекс, обнимала свои плечи руками и старалась унять внутреннюю дрожь.
Она стояла так до тех пор, пока из коридора не стали доноситься звуки выкатываемых каталок. Она хорошо знала этот звук, тот самый, когда везут... трупы. Почему-то у этих каталок сильно дребезжали колеса и когда они ехали, раздавался режущий уши скрип, который Ирэн слышала даже сквозь суету приемного отделения и ненавидела всеми фибрами своей души.
Медленно, будто в киселе, она продвигалась к двери. В конце концов, глупо так трястись, надо выйти и узнать кого не стало. Ей все эти ребята стали дороги, и горевать она все равно будет. Семь человек... кого же не спасли?
Как все это ужасно, боже, помоги мне! Ноги не идут, и голова не соображает. В глазах пустошь, сколько ни моргай, кажется, что жжет раскаленной лавой. Моргнуть страшно, и очень, вот просто до чертиков хочется проснуться.
Ирэн вышла в коридор как раз тогда, когда мимо реанимации проезжала скорбная процессия. Три маленьких мешка, дети. Опять дети. Сердце резануло болезненно, никогда у нее не получится не принимать это на себя. Она оглянулась и заметила Кевина, идущего рядом с одной из каталок. Слава Богу, живой, весь в копоти и крови, но живой.
— Кевин! — бросилась к нему девушка. — Где Диего? Он жив?
Первые секунды она не поняла, что не так. Кевин, обычно ухмыляющийся при ее появлении, сейчас отводил взгляд, отворачивался. Самое что ни на есть дурное предчувствие овладело Ирен.
— Кев, посмотри на меня, — парень высокий, ей чтобы дотянуться ладошками до его лица приходилось подниматься на носочки. — Где Диего? Он на месте взрыва остался? Или сразу во фракцию поехал? С ним все хорошо? — наконец, ей удалось развернуть к себе сопротивляющегося парня, и уже по выражению его лица, по хмурому, полному боли взгляду, она стала понимать, что случилось самое ужасное. — Нееет, — прошептала девушка, мелко-мелко мотая головой, — нет, нет, нет... — она смотрела на парня не мигая, а он, поняв, что Ирэн сейчас метнется, перехватил ее поперек туловища. — Пусти! — вырывалась что есть мочи Ирэн. — Пусти меня! Где он? Где? Кевин, нет, пусти меня! Этого не может быть! Где Диего, Кевин? Где он?! — последние слова она выкрикнула и показалось, что этот крик вырвался из самой глубины, потерявшей надежду, души.
— Ирэн, не надо, прошу... там... мало что осталось... он был в эпицентре, это...
— Ты что говоришь, Кевин? Выпусти меня сейчас же! Этого не может быть, не может! Нет! — она все пыталась вырваться из крепко держащих ее рук, но силы почти совсем оставили ее. — Вы все ошиблись, это какая-то ошибка, ужасная, да пусти же ты меня, — каким-то невероятным усилием она отчаянно дернулась из рук Кевина, подбежала к каталкам, автоматически выхватывая имена на бирках. Диего Эстевис, да нет же, это не он! Не он! Этого не может быть!
Прежде чем кто-либо успел ее остановить, она рванула молнию, и уставилась кашу из обгоревших человеческих останков, смешанную с землей, деревяшками, стеклом. Видеть такое ей приходилось раньше, но сейчас... она не могла оторвать взгляда от части рисунка, который ей так нравилось обводить пальчиками на самом любимом в мире плече. Сознание трепыхалось, пыталось как-то уложить это в голове, принять и осознать, но девушка не могла. Он же такой большой, сильный, он... так нужен ей, этого не могло с ним случиться, не могло ведь, правда? Ну, пожалуйста, скажите, что это правда, что просто у кого-то такая же...
— Нет! — Ирэн вдруг услышала какой-то звук, который больно резанул по ушам и не сразу поняла, что это она его издает. — Неееееет! — чьи-то сильные руки оттащили ее от этого зрелища, она кричала, сопротивлялась, все ее существо стремилось к любимому. Она колотила кого-то кулачками, в бессильном отчаянии, боль затапливала ее и все закружилось в кровавой карусели, искореженные тела, останки, попытки собраться воедино после того, как душа треснула и взорвалась тысячами осколков... Так жить невозможно, непереносимо, нереально... А теперь еще и незачем...
_____ Глава 9 _____
Все ее существование превратилось в череду попыток остаться в сознании, но черное облако все время поглощало ее и никак не удавалось вынырнуть на поверхность из этого состояния. Вокруг были какие-то люди, они что-то с ней делали, а она хотела лишь одного, чтобы все это уже поскорее кончилось. Жить не хотелось совершенно, сознание отказывалось работать, унося ее все время в небытие, а если вдруг удавалось остаться на поверхности, ужасная, выворачивающая ее наизнанку боль пронизывала все ее существо, а перед глазами стола татуировка на растерзанном теле.
Смерть ходила вокруг нее все то время, то позволяла ей спасти, то отнимала, когда уже казалось, что жизнь отвоевана. А сейчас… она не оставила даже шанса. Даже малейшей зацепочки, даже проблеска надежды! Скажи, за что? За что, почему именно он? Теперь стало совершенно плевать, любит ли он ее и, вообще, на все плевать… Почему она просто не наслаждалась каждой минутой, когда он был рядом? Почему она не бросила все и не перешла в Бесстрашие, когда была такая возможность? Ведь все это такая глупость несусветная, все эти условности… Все можно исправить… кроме смерти.
Она проваливалась в пустоту и ей снился он. Диего. Его лучистая улыбка на всегда подернутом щетиной лице, его жгучие глаза, в которых все время хотелось утонуть, полностью, на века. Его вьющиеся волосы, которые он все время взъерошивал, особенно когда смущался или испытывал неловкость… Его такой непростой, но благородный характер, способность говорить гадости, но сразу же и прощения просить за них, будто если он ляжет спать с какой-то ношей на плечах, с чувством вины, ему не будет покоя. Его губы, которые дарят столько наслаждения, руки, которые прижимают ее к себе, будто она великая ценность и она ощущала себя ею. А теперь она никому не нужна. Теперь ничего не нужно.