— Да, вот интересно, за что же это «ни за что»? — с трудом сдерживая смех, спрашивает Ирэн.
— Да так, — Диего явно хочет перевести разговор на другую тему.
— Нет уж дорогой, раз начал, договаривай. Будь последовательным, ведь ты у меня мужчина!
— Я всего лишь пытался… ее поцеловать. — Отчаянно краснея, проговаривает мальчик почти по слогам.
— Поцеловать? — удивленно переспрашивает Ирэн.
— Ну да, она мне показалась такая красивая, и я подумал, почему бы ее не поцеловать. Алекс всегда целует свою тетю Лекси, почему мне нельзя поцеловать Рикки?
— Потому что тетя Лекси жена Алекса. Потому он ее и целует.
— А если бы Лекси не была женой, он бы ее не целовал?
— Вообще-то, целуются только взрослые, чтоб ты знал, Диего.
— А Дейви целует Аманду. Правда, только в щечку.
— А ты что же, не в щечку Рикки целовал?
— Нет. В щечку это для слабаков. Я хотел ее как настоящий мужчина поцеловать. Но она не далась.
— Вот что, сынок, — Ирэн присела перед ним на корточки и заглянула в совершенно серьезные глаза, — давай с тобой договоримся, что все попытки поцеловать девушку без ее согласия мы оставляем раз и навсегда. И вообще все попытки поцелуев оставляем до того момента, пока ты не станешь большой.
— Но ведь ты говоришь, что я уже большой!
— Для того чтобы завязывать ботинки да. Для поцелуев – нет.
— Всегда так, — насупился Диего и опять напомнил Ирэн любимого. И так каждый раз. Не по годам развитый мальчик, и вот вам, пожалуйста, в щечку ему не нравится…
— Сыночек, всему свое время. Вот увидишь, девочки с возрастом становятся гораздо сговорчивее.
— Ну ладно, тебе виднее, — пожал плечиками мальчик и запрыгал вокруг матери в прежнем режиме.
В Яме и правда обнаружился Алекс, сидящий на корточках перед Эрикой.
— Слушай. Посиди в детской, недолго совсем. — доверительно уговаривает свою дочь этот большой и сильный бесстрашный. — Будь послушной. Если обещаешь не шалить, вечером возьму тебя с собой кататься на поезде, ладно?
Девочка что-то шепчет ему в ответ и бросается отцу на шею.
— Ты самый-самый лучший папочка!!! — выполнив ритуал, она отпихнулась от отца ладошками. Заметив Диего, она кокетливо улыбнулась, вздернула подбородок и побежала в детскую, зная, что скоро он туда явится. И вот тогда-то… можно будет, наконец, показать ему, кто тут хозяин.
— Алекс, — окликает бесстрашного Ирэн, и он поворачивается к ним. Лицо его озаряет самая искренняя улыбка.
— Ну ничего себе, кто это к нам пришел! Мой самый лучший друг, Диего! — Алекс на полном серьезе протягивает мальчику руку и крепко ее пожимает, — скажу тебе так, парень, твое рукопожатие с каждым разом все крепче. Растешь! — и он хлопает мальчика по плечу.
Диего не скрывает удовольствия, в Бесстрашии он чувствует себя как дома. Все здесь ему нравится, и место, и река, и пропасть. А больше всего ему нравятся эти люди, он чувствует, что они ему не чужие.
— Пойдешь сегодня с нами на тренировку? — также серьезно спрашивает мальчика бесстрашный.
— Еще бы! А что сегодня? Ринги или стрельба?
— Ринги. А потом стрельба. Так и быть!
— Алекс, мы хотели бы сходить…
— Да, пойдем, я с вами.
Каждый раз попадая в мемориальный зал и находя табличку с изображением любимого, Ирэн никак не может научиться не плакать. У нее много его фотографий и изображений, Марлин отдала ей некоторые вещи Диего и бывает так, когда особенно тоскливо она просто зарывается в его кожанку и дышит его запахом, который все еще присутствует, хотя мужчины давно уже нет. Ирэн очень боится, что ее сынишка будет чувствовать, будто он какая-то замена, а это вовсе не так. Глядя на него, она каждый раз благодарит всевышнего, что Диего оставил свое продолжение, но мальчик должен вырасти тем, кем ему суждено быть, должен прожить свою жизнь.
— Капрал Диего Эстевис, — вытянувшись в струнку, прочитал на табличке мальчик. — Мама, а капрал — это высокое звание?
— Да, Диего, — серьезно отвечает Алекс, — для того возраста, в котором вступил в звание твой отец, это очень почетно. Ты можешь им гордиться!
— О, я очень им горжусь! — пылко отвечает Диего и поворачивается обратно к изображению отца в боевой форме, — я хочу быть как он!
Ирэн не может сдержать улыбки. Она любит, так сильно любит их обоих. Диего погиб, но он продолжает жить в их сердцах, в гордости его сына, в их любви.
— Пойдем, Диего. Тебя Рикки ждет в детских, — протягивает Ирэн руку сыну, — мы обязательно придем сюда снова.
— Да, мамочка. К папе.
История навеяна фильмами «Дорогой Джон» и «Эффект колибри»
====== 43. Прощание (Фор/Трис) ======
Комментарий к 43. Прощание (Фор/Трис) * В фанфике использованы сцены и предложения из книги Вероники Рот “Эллигент” (“Преданная”)
Обложка для этой части: http://images.vfl.ru/ii/1455837012/2aa0a46d/11533853.jpg
Последняя глава перед эпилогом «Эллигент» («Преданная»)*.
А что, если бы к Тобиасу в его дом, в Отречении, пришла не Кристина… а кто-то другой?
Музыка, что навеяла это действо: The Righteous Brothers «Unchained Melody»
Тобиас берет грузовик из корпуса и едет в Отречение. Позади потрясение от потери, отрицание смерти, ненависть и злость на тех, кто еще жив. В прошлом остался разговор с Калебом, и Юрайи больше нет. Там же осталось оцепенение, практически заторможенность, когда он почти ничего не чувствовал и не воспринимал, потом наступил период острой боли, когда не хотелось жить, было так больно, что не хотелось даже открывать глаза.
Сейчас уже Итон ничего не чувствует, кроме отупляющего сознание ощущения потери и собственной ненужности. Зачем дальше пытаться как-то из этого карабкаться, когда… все и всё напоминает о ней. Когда на что ни натыкается взгляд, все сочится тоской и безысходностью невосполнимой потери…
«Она не хотела оставлять тебя», — сказал ему Калеб. Но она оставила. И теперь нужно как-то с этим жить. А нужно ли?
Вскоре высохшая трава, снег и земля под шинами его грузовика сменяется тротуаром сектора Отречения. Улицы все те же, и парень, не задумываясь, почти на автомате, идет по знакомым местам. Останавливается около дома, возле знака «стоп», с потрескавшейся центральной дорожкой. Его дом. Он поднимается через переднюю дверь и вверх по лестнице, его физическая оболочка совершает какие-то действия, но он не отдает себе в этом отчета, будто сознание специально отгораживает его от этого мира. Все чувства притупляются, и жить так с каждым днем все невыносимее.
Тобиас прижимает ладонь к панели, закрывающей зеркало наверху, и отталкивает ее в сторону. Отражение не нравится ему, но сознание фиксирует это скорее по инерции, сейчас ему плевать как он выглядит. Он провел последние несколько дней где-то между сном и явью, был не в состоянии прийти в себя хоть на какой-то более или менее долгий срок.
Привычные действия, знакомый с детства звук машинки для стрижки волос, вгрызающейся в волосы. Размеренные движения, отточенные и возвращающие в то время, когда боль носила совсем другой характер и имела привкус страха и тревоги. Но не было в той боли того удушающего онемения, разрушающей тоски и желания прекратить страдания немедленно и разом.
Пытаясь сконцентрироваться на ощущении покалывания и зуда на коже там, куда падают остриженные волосы, чтобы разъедающая душу горечь не утянула вновь в состояние на грани бытия, он проводит рукой по короткому ежику — проверить достаточно ли гладко все получается. Гладко. Как и всегда. И проверять не нужно было, он научился всему сам, когда еще был маленьким.
Облокотившись на стену, уперев руки по обе стороны зеркала, глядя в синие, полные уныния глаза, под которыми залегли предательские тени усталости и недосыпа, Итон рассматривает себя, машинально фиксируя детали своей внешности, край татуировки — пламени Бесстрашных… Не каждому дано пережить потерю без последствий. Не каждый в состоянии с этим справиться, тем более, когда есть соблазн избавить себя от этого сжигающего изнутри горя. Не помнить. Тех самых околдовывающих глаз, меняющих свой цвет от серого до зеленого в зависимости от освещения, а бывало так, что и от настроения. Чуть смущенной улыбки, когда она смотрела на него. Дерзкого выражения лица, когда перед ней стояла задача, и ее было нужно выполнить любой ценой. Невольно изгибающегося под его ласками тела, открывающегося ему навстречу, только ему и никому другому, сначала робко, а потом все увереннее, смелее…