«Глаза у нее, конечно… Он таких и не видел никогда. Такие синие, бархатные, что напоминали индиго». — Это ажурное слово одно из немногих, что он выучил в школе. Его поразил этот цвет еще в детстве и он запомнил, как он называется. — «Неужели Шепард сделал какой-то девице отпрыска и не знал об этом? Или знал, но скрывал?»
И тогда мужчина решил пойти ва-банк. Он проник в зону отчуждения тайком, выяснил, где она живет, выследил ее. Когда надо было, Джойс Саммерс действовал четко, профессионально и грамотно. Девица жила в полуразрушенном подвале, на отшибе, к ней никто не приходил. Тогда он дождался, когда она потеряла бдительность, скрутил ее, потащил за собой. Это было легче, чем он думал. Он был уверен, что за ней стоит какой-нибудь мужик. Но мужика не оказалось.
Девица вырывалась отчаянно, но что она могла поделать против знаменитой стальной хватки Джойси, с которой не мог справиться даже лидер Бесстрашия? Однако, ее приглушенные визги и возня могли привлечь внимание, поэтому Джойси, поставив Эллисон на ноги и преперев к стене здания, вытащил у нее изо рта кляп и, взяв за горло, тихо прошипел в губы:
— Обещаю, что отпущу тебя, если ответишь на мои вопросы. Обещаю не использовать против тебя то, что ты мне скажешь. И не ори, тогда не придушу. Согласна?
Девица, уже слегка оглушенная и испуганная, коротко кивнула. Командир отпустил ее, подивившись неожиданной покладистости.
— Кто тебе был Джеймс Шепард? Отец? Муж?
— Я любила его — всхлипнула Эллисон. — А они отняли его у меня. Он отнял.
— Лидер? Ты имеешь в виду лидера? Эрика?
— Он сдал его суке-эрудитке! Они мучили его, а потом ваш ублюдочный лидер его убил. Ненавижу…
Из глаз девицы закапали слезы и текли теперь не переставая, увлажняя ее необычные глаза и делая их еще нереальнее в лунном свете.
«Вот оно, значит, как…»
Джойс не знал лидера с этой стороны, хотя никогда и не доверял уж особо. Да, лидер всегда вытаскивал, спасал, боролся за любую жизнь оголтело, фанатично, но что он сделал, чтобы прийти к этому? Задумавшись, командир упустил ситуацию. Девица заехала ему коленом в пах. Когда он согнулся, стукнула со всей силы, что у нее были, по шее локтями и, повалив командира на землю, вырубила ногой в по голове. Связанными руками вытащила у него из кобуры пистолет, взвела курок и, стараясь, чтобы руки не дрожали, направила на него. Стояла и пыталась взять себя в руки, держа оружие направленное в голову врагу… минуты три…
«Не могу, я должна, он враг, он один их них, он предан своему идиотскому Эрику, садисту, убийце, охотнику на дивергентов. Но я не могу!»
Засунув пистолет за пояс, она убежала, оставив командира лежать на бетонной крошке.
* *
С тех пор Джойс потерял покой. Ему непременно стало необходимо выяснить, что случилось с Джеймсом Шепардом, как он умер и когда он успел жениться. Да, он заметил чуть белесый брачный шрамик на руке девки… Конечно, это не доказательство, но пока он ее не поймал на лжи, ему нет причин ей не доверять. Он поднял архивы, спрашивал у народа, ковырялся в старых файлах. Все тщетно. Теоретически, лидер мог убить Шепарда, но если он это и сделал, то едва-едва перейдя в Бесстрашие.
А конфликты продолжались. Все чаще приходили разведданные о нападениях, захватах заложников, взрывах. Каждый раз, выезжая на задание, командиру Саммерсу к привычному беспокойству за личный состав присоединилась неясная тревога. Он не хотел видеть в бинокль гробящую себя девицу. Он не хотел направлять на нее оружие, бросать в нее гранаты, устраивать ей облавы, минировать места, где она могла бы пройти… Он хотел прижать ее к стене и еще раз заглянуть во влажные фиалковые глаза.
И тогда он принял решение. То, что сработало один раз, может сработать и второй. Джойс Саммерс привык действовать, а не ждать, поэтому он снова оказался в зоне отчуждения, стоял возле ее жилища и медлил. Он не знал точно, что будет с ней делать, но он понимал, что он не мог тут не стоять. Ему нужно было ее спросить, выяснить, может все прояснится и не станет этих хватающих за горло рейдов, каждый раз уносящих пару лет жизни и прибавляющих седых волос. Он выкрал ее, как и в прошлый раз, запихнул ей кляп в рот, и теперь он не будет так наивен, чтобы упустить ее. Ему надо все узнать и он узнает.
Девушка пыталась сопротивляться, но нельзя сказать, что очень уж активно. То ли сама устала от этого, то ли страх сковал ее, Джойс не очень понял. Он отпустил ее только в лесу. Надо было передохнуть, он не мог тащить ее на себе до самого Бесстрашия без остановки. В лесу труднее сбежать, да и он будет соблюдать осторожность. Он развязал ее, чтобы дать возможность конечностям передохнуть, вытащил тряпку из ее рта. Эллисон моментально рванулась его ударить, но он перехватил ее руки, заводя ей за спину, и крепко прижал к себе, не позволяя ей двинуться. И заглянул в ее фиалковые глаза.
Сколько они стояли, тесно прижавшись друг к другу, ни один из них сказать не мог. Не смогли бы они ответить и в какой момент встретились их губы. И что, вообще, произошло, тоже не ответили бы. Они просто упали. Упали там, где стояли, не в силах разорвать от поцелуй. Страсть огненной лавиной затопила, снесла напрочь все барьеры, они рвали друг на друге одежду, шарили по голой коже руками, будто нашли источник жизни, не в силах побороть желание сплестись, слиться, смешаться, соединиться, сплавиться в одно целое. Это соитие было каким угодно, но не человеческим. Животным, космическим, нереальным. Ни он, ни она не испытывали раньше ничего подобного. Все в их телах будто было создано только для них.
Ее округлая полная грудь, которая не помещалась даже в немаленькую ручищу командира, тонкая талия, переходящая в широкие бедра, за которые так удобно было держаться.
Его перекаченные плечи, такие монолитные и совершенные, его сила, его мощь, его губы, такие жесткие, но целующие её так, что все мысли надежно и прочно вылетали из головы.
Командир патруля лежал на земле, чувствуя спиной покрытую сосновыми иголками землю, а на груди у него покоилась головка Эллисон. Она время от времени вздыхала и блаженно прикрывала глаза, слушая, как гулко отстукивает сердце. Сильное. Живое. Её. Темные, шелковистые волосы девушки укрывали Джойса, словно одеялом. Он гладил ее по спине, так нежно, как только был способен.
Она нереальная.
Он фантастический.
Они подходили друг другу так, слово когда-то были одним целым, а потом их просто разделили, и жизнь им дана для того, чтобы они снова встретились. Но они не могли быть вместе. Прошлое стояло между ними, оно всегда будет, никуда не денется. Кто забывает прошлое, не имеет будущего. Все это знают. Они, как никто, созданы быть вместе. Им, как никому, вместе быть нельзя.
* *
И потекли полные тревоги и страшного беспокойства дни и такие же, полные жгучей страсти и ошеломляющего счастья, ночи. Он убивал ее, когда заступал на дежурство, и любил, когда темнота спускалась на город. Свет и тьма прочно соединились, поселились в их жизни, они уже сами не знали, кто они — бесстрашные, недовольные, изгои. Они, будто притягиваемые магнитом, стремились быть вместе, а когда приходила пора расставаться, не могли оторваться друг от друга. Когда они отдельно, могло случиться что угодно: он мог подорваться на мине, она могла схватить пулю. Как жить после этого, ни один их них толком не представлял, но с каждым днем и с каждой ночью они становились все ближе. Все чаще из их уст срывались признания.
«Я не могу без тебя».
«Я дышу тобой».
«Ты моя жизнь».
Они не говорили об их положении. А что тут скажешь? Он не оставит Бесстрашие, чтобы быть с ней, она не перестанет быть недовольной, пока не отомстит за смерть мужа. Он знал, что она никогда не согласится пойти с ним, потому и не просил ее. Она знала, что он не придет к ней навсегда, и потому не говорила, как сильно она этого хочет. Каждый день он просыпался с мыслью, как бы ее не убить сегодня, какой отдать приказ, как извернуться, чтобы никто его не заподозрил. Каждый день она просыпалась с мыслью, как осуществить свой план и не навредить ему, самому любимому и желанному, и не подставиться самой.