— Нечего было играть со мной, крошка, — издевательски шиплю ей в лицо, чувствуя полную власть над ней, точно зная, что меня уже ничто не остановит.
Подхватываю девчонку под бедра, такую легкую, и усаживаю на старую, узкую тумбу. Она все еще слабо сопротивляется, но все попытки тщетны, я крепче сжимаю ее горло и прижимаю спиной к холодному кафелю стены, полностью обездвижив ее, будто распяв. Только тонкие пальчики не оставляют жалких попыток разжать мою хватку, ну не идиотка ли? Лицо кривится в безмолвном крике, и я всем своим звериным чутьем ощущаю испытываемый ею страх…
Влажные глаза, словно два блюдца, не мигая смотрящие в упор, в панике расширились при звуке щелкнувшей пряжки ремня и расстегивающейся молнии на джинсах. Как же мне в них тесно, черт. Она с шипением втянула воздух сквозь зубы, дернулась с невесть откуда взявшейся силой, болезненно приложившись затылком о стену, не сумев оказать свое очередное безуспешное в наивных попытках и совершенно бессмысленное сопротивление, зажмурившись и стиснув зубы, чтобы не взвизгнуть, ощутив обжигающе горячее прикосновение налившегося кровью члена к обнаженной коже. Грубо протиснувшись между ее ног, одним рывком всаживаю в нее член до самого основания, получив себе в награду полный муки всхлип. Чееерт, какое же освобождение! Ничего больше не осталось, только крепко обжимающие меня мышцы и ощущение физического обладания…
Не снимая одной руки с ее шеи, второй притягиваю ее к себе за бедра, хоть силой вынуждая девку все-таки для себя раскрыться, раз уж самостоятельно расслабиться ей, все никак не удавалось, и глубже вдвигаюсь в тяжело, но одуряюще приятно принимающее меня тело, упиваясь моментом. Она бьется в моих руках, хрипит, задыхаясь, давится собственным страдальческим скулежом, но алкоголь, кураж, адреналин туманят мозг, срывают стоп-сигналы, и я уже не замечаю этого, быстрее ускоряя темп, впиваясь пальцами в шелковую кожу. От самоконтроля не осталось и следа. Меня словно током бьет, от ее влажной, умопомрачительно узкой п*зды, и грубые стоны, зарождающиеся в глубине груди, рывками вырываются наружу.
Вкус крови на прокушенных губах; вибрации, растущие под ладонью, поглаживающей и вжимающей в себя; едва заметные движения бедер навстречу; ловящие пустой воздух пальцы. Я отпускаю ее шею и слышу, как она жадно втягивает глоток кислорода, сквозь сжатые зубы и громко сглатывает слюну. Я же говорю, тебе понравится, шлюха! Всем шлюхам нравится…
Но взгляд… такой растерянный и абсолютно открытый, а по ее телу катится легкая дрожь. Навеянный целой палитрой различных эмоций, пожар внизу живота набирает силу. Я чувствую охренительное упоение… Дикая, первобытная страсть рвет меня на куски. Вокруг моментально гаснет свет, веки сами закрывают обзор, а тело становится словно натянутая струна. Еще несколько сильных толчков и я не сдерживаю, невероятной силы, нарастающий поток, ловя каждую накатывающую волну удовольствия, до боли вцепившись в ее бедро, вырывая из горла девицы очередной, так старательно сдерживаемый всхлип, потонувший и затерявшийся в донесшемся из моей груди неожиданно громком низком рыке… Маленькая победа. Что может быть слаще!
Эйфория вытряхивает из головы все эмоции и едва восстановив сбившееся дыхание, я одним движением покидаю, ставшее ненужным тело, с ухмылкой поправляя одежду. Почему я не сделал этого раньше? Давно надо было трахнуть эту девицу и забыть. Склоняясь над ржавой раковиной, открываю кран и, плеская холодной водой себе в лицо, смываю выступивший пот. Потянулся было за ее полотенцем, скинутым тряпкой, но рука застывает в воздухе, как только взгляд натыкается на облупившуюся поверхность чудом не развалившейся под моим напором, ветхой тумбы.
Что за ёб твою мать! Темная, маленькая, безобразная лужица, так похожая на… Дыхание сбивается, словно во сне тянусь к ней и клякса окрашивает пальцы в красный цвет. И ледяная судорога проходит по моей спине, заставляя вглядываться в неподвижное тело под ногами. Никчемная, разбитая, словно сломанная кукла, пытается оттереть непослушными, окоченевшими пальцами, алый, непозволительно яркий ручеек, между бедер.
— Ты… — слова застревают в горле. Дальше «ты» дело не идет. Охрипший голос не хочет подчиняться. Не нужно. Совершенно не нужно смотреть ей в глаза сейчас. Ничего для меня хорошего там быть не может. Но я все равно смотрю, сжав челюсти и напуская на себя надменный вид, снова глумливо ухмыляясь и слегка пожимая плечами.
Но там, на дне двух шоколадных озер застыла гремучая смесь тоски и обиды. От страха не осталось следа, и появилась, еще только начинающая зарождаться, ненависть. Есть вещи непоправимые, от последствий которых приходится особенно тщательно отмываться, и, кажется, я сейчас сделал одну из них…
Осознал себя, как разумное существо, я только когда понял, что сейчас от костяшек на руках не останется ничего, кроме жалкого месива. Не помню, как оказался в темных мрачных коридорах фракции, вроде был в душевой для новобранцев… Физической боли нет, во всяком случае, я не ощущаю особенного дискомфорта, но отчего-то меня разрывает от непонятного, мерзкого чувства и больше всего на свете хочется отмотать назад время, чтобы ничего этого не было!
— Твою мать! Что же это за…
Кто бы мог подумать что эта развязная девка, которая вертит хвостом перед всеми неофитами, окажется гребанной целкой? Хотя… Что бы это изменило? Зверь не вырвался бы из преисподней сознания? Да она вела себя как шлюха все это время, манила, заигрывала, флиртовала. Я знаю. Они всегда так себя ведут, эти сучки. Я видел…
Циничный ублюдок, жестокий убийца… Да кто угодно, но не насильник, что на меня нашло? Как, вообще, такое возможно? В этой фракции полно баб, бери не хочу… Я думал, что только напугаю ее, заставлю умолять, просить, унижаться… Но она не стала делать ничего подобного, она боялась, сопротивлялась, зная, что силы неравны, но не сломалась… Да что это, вообще, за девка такая? И почему контроль оказался потерян настолько, что сделал из меня… Черт те что!
Лидер… Да какой, бл*дь, еб*ный лидер, если даже девка, жалкая, слабая, испуганная, смогла заставить тебя потерять контроль настолько, что ко всем своим прозвищам, ты еще получишь клеймо насильника! Ну ты и ублюдок, лидер!
Так хочется впечататься в стену головой, чтобы ничего не видеть, не слышать, не ощущать? Первый… Я был у нее первый, бл*дь. Просто ох*енно. Вот только я ли? Зверь поглотивший сознание, играющий с мной, как с марионеткой, был у нее первый. Еб*ный, жадный до крови, страха, унижений зверь… Не я, а он теперь первый, и от этого еще паскуднее. Если я когда и применял насилие, то с единственной целью, унизить, напугать, заставить подчиняться… А теперь что? Я сам унижен, она заставила меня чувствовать себя настолько мерзко, что легче было бы пустить ей пулю в лоб, чем снова посмотреть ей в глаза… И что прикажете со всем этим счастьем делать?
====== «Глава 9» ======
Музыка – Ellie Goulding “Hanging on”
Я всегда была уверена, что в подобной ситуации смогу постоять за себя, но тогда вдруг на меня накатила страшная слабость. Хотелось реветь и орать от отчаяния, оттого, что в этом мире все не так и все неправильно, и два человека не способны понять друг друга, точно говорят на разных языках, и думают, и чувствуют по-разному, и ничего нет, кроме ненависти.
«Прекрати, прошу остановись», — молила я его про себя, но он, конечно, не слышал. Пыталась отбиваться, но он не чувствовал боли, он, вообще, ничего не чувствовал, кроме желания все растоптать, вогнать в грязь. Меня тошнило от отвращения и ужаса, и когда все кончилось у меня не оставалось сил даже для того, чтобы подняться, так и ползла под душ. И только потом заревела, уже от обиды, от неизбежности что-то изменить и исправить.