Да, свершилось! Я бесстрашная! Но как-же я устала за время инициации! Я думала, что мне захочется бегать и прыгать от радости…хотя нет, вряд ли. Я уже и набегалась, и напрыгалась по самое не могу.
Я даже уже вижу, как пойду в свой первый патруль, как теперь спокойно смогу жить, не доказывая постоянно, каждый день — что я достойна быть членом фракции Бесстрашие. Ох, сколько всего я желала сделать в свое удовольствие! Поскорей бы уже… Но сегодня меня окутало колючим и кромешным слоем тоски. Ну почему мне так хочется плакать, рыдать в голос от одиночества? Опять я себя жалею, плохо это, нельзя же, нельзя…, но я жалею. Чувствую себя маленьким, беспомощным, слабым комочком плоти, оторванным от всего, что делало меня сильной. От всех, чья любовь делала меня смелее, уверенней… сердце рвется на тысячу клочков и слезы, так и напрашиваются безостановочно. Глубокий вдох, мне нужен воздух, необходим, словно я дышу в последний раз. Ну почему так тяжело вздохнуть, почему так трудно, больно?
Девчонки готовятся к банкету. Кристина бегает, делает Трис макияж, меряют тряпки. Я люблю вас, девчонки, но хочу побыть одна. Или хотя бы подальше от вашего мандража. И банкет никакой мне не нужен. Пойду лучше куда-нибудь, пошляюсь. Может это взбодрит меня как-то?
— Ты чего такая кислая, Крошь? Чего не готовишься к банкету? Все ваши опустошили склады сегодня, почти ничего нету… Эй, ты чего такая невеселая? Ты стала бесстрашной! — все Грегу неймется. Ему надо чтобы всем было хорошо и весело.
— Да, я бесстрашная. Просто устала. Хочется лечь, отвернуться к стене и пролежать так неделю.
— Э-э-э нет подруга, — завопила Хирут. Черт, да что с ними сегодня? — Это не принимается. Сегодня мы оттянемся по полной. И никого тут не волнует твоя усталость. Так что утри сопли и пошли развлекаться. Ты меня слышала?
— Хочешь намазюкать мою мурзилку? — спрашиваю с ухмылкой.
— Сделаю в лучшем виде, не сомневайся. Ты же хочешь всех поразить?
— Если честно — не хочу, но ведь ты не отстанешь?
— Нет конечно! — заявила она с самой безапелляционной улыбкой. — Давай собираться.
Ну я и оделась, раз уж они просят. Тонкая, шелковая маечка с довольно высоким декольте, компенсирующимся совершенно открытой спиной. Теперь я могу демонстрировать вытатуированный знак Бесстрашия между лопаток, не опасаясь осуждений. Штаны в облипочку и высокие каблуки. Ну ладно, мне уже нравится. Настроение загорается игривым огонечком. Осталось только мордашку намазюкать.
— Хирут, колдуй! — даю я команду на преображение из заморыша в принцессу.
В столовой куча народу, звон бутылок, клубы дыма, громкая музыка. Много взбудораженных людей, уже изрядно подвыпивших. В зал мы ввалились целой толпой. Может, мне напиться? Да, точно, я хочу напиться в хлам. Вдруг тогда я проникнусь этой обстановкой. И даже чертов Эрик покажется мне милее.
— А давайте-ка налижимся! — требую я у бывших неофитов. Сегодня я буду пьяной и веселой.
Алкоголь, адреналин, кураж делают свое дело и улыбка против воли ползет к ушам. Я живая, свободная! Я дышу! Пусть я зла, но мне отчего-то весело… Вот только к чему-чему, а к коктейлям я равнодушна и с виски опасаюсь переборщить, поэтому приходится держать себя в узде. А значит… будем эпатировать, и пусть потом я могу пожинать плоды своего поведения. Но тем интереснее, правда? Музыка гремит на всю катушку, рубя слух зажигательными битами. Девочки танцуют так, что стены порываются пойти ходуном. С каким-то странным, извращенным удовольствием наблюдаю, как мужская часть фракции, грозится вот-вот свои яйца, коленями от восторга прищемить и это неоспоримо цепляет, волнует… вот оно, сука, внутри скачет, распаляя раж. Накручивает, взвинчивает до обескураживания. Мы распаляемся, входя в полную нирвану и по-дурацки улыбаемся до ушей, пока меня не выхватывает из сгруппировавшейся кучи извивающихся в так мелодии тел, чья-то рука. Сэм? И что от меня нужно лидеру? Не тому лидеру, которого я ждала. Всего лишь танец… ну что ж, почему нет. Хоть это не тот мужчина, который мне нужен, который нарочито необходим. Не тот!
Наконец удираю от ребят глубоко дыша, чтобы успокоиться. Мне просто нужно освежится и склеить свои прыгающие мыслишки воедино. Когда душа разодрана вдрызг — ни в какую любовь верить уже не хочется… всхлипывая смахиваю соль с мокрых щек. Слезы, боль… Вспышка разочарования. Натосковавшись вволю, наконец нахожу в себе силы вернуться в зал, но на мосту, дорогу мне перегораживает Альберт. Да вашу ж мать, ну вот что, опять? Потенциальная опасность мигом вытряхивает из меня все видимое спокойствие, заставляя щетинится всю собранную воедино злость и обиду, нагнанную его близостью. Кровь возвращается в голову, заставляя мозг соображать. Подождать, может, он уйдёт? Так навряд ли. Ал решительно порывается шагнуть ко мне, а я быстро снимаю одну туфлю, перехватываю ее поудобнее и с заранее гневно поджатыми губами, предвосхищая его монолог, напористо наезжаю:
— Попробуешь ко мне прикоснуться, пробью голову. Вот даже глазом не моргну. — ну вот черт, в туфлю-то ножичек не спрячешь. Клянусь, прям завтра же приобрету себе мачете поострей и никакой малоприятный субъект не посмеет и подумать, чтобы подвалить с самыми неблагородными намерениями.
— Эш. Пожалуйста, позволь мне… — начинает недохахаль и вдруг сбивается с шага, резко бледнея.
Почему-то меня так и тянет назвать его придурком. Что-то такое сейчас проскальзывает в выражении его лица и шалых, вытаращенных глазах.
— Я тебе уже говорила — не подходи ко мне! Отстань, отвали, как еще сказать, чтобы понятно стало?
Звук знакомых шагов сбивает всю спесь и расслабляет скрутившиеся вмиг нервы, прогоняя угрозу. Шаги размашистые, уверенные и твердые, словно постулаты. Эрик неторопливо появляется слева от меня и нарочито медленно, но очень убедительно делает еще один широкий шаг вперед, поглядывая на него очень недобро. Да и я, наверно, смотрюсь ничуть не дружелюбнее.
— Все в порядке? — голос кажется спокойным, но я уверена, он в ярости.
— Все хорошо. — отвечаю, как можно уверенней.
— У тебя какие-то проблемы, неофит? — лидер склонил голову чуть набок, словно перед ним не человек, а насекомое.
— Я уже не неофит. Я бесстрашный! — Ал смотрит с вызовом. Ты кому вызов бросаешь, придурок? Брови Эрика поднимаются в насмешливой гримасе.
— Это как-то отменяет мой вопрос?
— Я просто разговариваю с девушкой!
— Я слышал другое.
— Мы сами разберемся.
— А теперь подумай, как долго ты сможешь оставаться бесстрашным с выдернутыми руками, а? Как думаешь, найдут тебе изгои применение в этом случае? —, а вот теперь и мне страшно. Проваливай дурень, пока жив.
И что это? Демонстрация власти, свидетельство силы или проявление собственничества? Сердце бахает об ребра до боли. Дышать забываю. Сникший в секунду Альберт прячет растерянный взор, начинает отступать на другой конец моста и быстро ретируется, а я спокойно обуваюсь и следую помыслу плескавшейся обиды, удалится, мрачно сверкая глазищами на командира.
Но горячая рука, подбирается длинными пальцами к моей ладони, заключившая в свой стальной захват, поглаживая ее большим пальцем. Жадно глотаю темный, влажный от подземной реки воздух. Только ночью он такой густой. Полный запаха, цвета и даже вкуса. Его можно пить, нужно, обязательно глубокими глотками. До упоения, взахлеб, задыхаясь и пьянея. Есть люди, которые одним своим присутствием заставляют сердце биться чаще, ноги подкашиваться, а лицо — пылать. Для меня — Эрик и есть, такой человек. Как-же страшно сейчас поднять на него взгляд, боюсь увидеть насмешливо щурившиеся глаза на мой жалкий видок. Невыносимо думать, что в серебре его радужки может скрываться презрение. Холодок ползет по коже, затопляя меня льдом сомнений.