Он скривился, обдумывая мои слова. Он отвел взгляд, его заинтересовало мое плечо.
— Может, это и так. Но я не хочу подвергать тебя опасности снова, намеренно или нет.
Я опустила ладонь на его локоть. Он напрягся на миг от моего прикосновения.
— Это я ценю. Но это должен быть мой выбор. Это работа, деньги, и нам стоит согласиться. Я не вижу в этом опасности, ведь его не существует.
Он улыбнулся, и я пожалела, что его лицо было в паре дюймов от моего.
— Ты не можешь быть так в этом уверена.
Я скрестила руки.
— Ты же не веришь в это?
— Я знаю лишь, что мы видели многое из того, что не можем объяснить. И я решил не отрицать без доказательств.
— Ладно, агент Малдер, допустим, там есть Сасквоч или Бигфут, или просто медведь. Если я буду за камерой, я буду в безопасности.
Он убрал руки и рассмеялся, провел ладонью по густым черным волосам.
— Ага, об этом я тоже хотел поговорить. Ты хочешь снимать?
— Да, — ответила я. Это я решила быстро.
— И ты думаешь, что я не только подвергну тебя опасности от медведя, но и отдам тебе свое драгоценное оборудование.
— Направляй и снимай.
— Это не все.
— Я умею снимать, Декс. Ты просто боишься сниматься.
Он отмахнулся.
— Это лицо рождено для камеры.
— Из агента Малдера в Норму Десмонд, — пробормотала я. — Хорошо, это странно, но сделай это ради меня.
— Ради тебя? Перри… ты знаешь, что я все для тебя сделаю, — тихо сказал он. — Просто я не думаю, что стоит возвращать «Эксперимент в ужасе».
Я резко выдохнула, ощущая, что медленно пробиваю его защиту.
— Возможно. Но это может мне помочь. Посуди сам.
Я подняла руки и огляделась.
— Я в другом штате. Оставила семью в хаосе. Я не знаю, как объяснить им, почему уехала, и я не знаю, как долго буду жить здесь, не знаю, что будет дальше. Сейчас я могу только делать шоу. Мне это нужно.
Удивительно, но мне это было нужно. Я знала, что мне нужно было стоять твердо на земле.
Он кивнул.
— Хорошо, малыш. Если ты этого хочешь, мы это сделаем. Но, если при этом ты захочешь собраться и уехать домой, то это конец. Я не хочу рисковать тобой.
— О, я уверена, что ты справишься с большим плохим Бигфутом, — дразнила я, не думая. Я сжала его бицепс. Он был твердым. Очень.
Декс пристально смотрел на меня, на губах медленно растягивалась ухмылка.
Я отпустила и кашлянула.
— Я лучше продолжу распаковываться.
Я поспешила к логову, а Декс бросил мне вслед:
— Эй, а пункта про запрет касаться не было. Вернись.
Я закрыла дверь, мои ноги превратились в желе. Нам нужно было добавить запрет на прикосновения ради меня и ради него.
После ночи пропитанной натрием китайской еды с Дексом и просмотра старых сезонов «Симпсонов» вместе в неловкой атмосферы я ощущала себя толстой на следующий день. Я взяла Жирного кролика на прогулку и телефон, зная, что мне светит важный звонок.
Я не хотела говорить с родителями. Зовите меня трусихой и эгоисткой, я спорить не буду. Было страшно разбираться с тем хаосом, но ничего не поделать. Я могла тянуть, но, чем дольше делала это, тем хуже будет. Для них и, возможно, для меня.
Я ходила по улице несколько раз, пока звонила, мимо розовой мойки машин и желтых автобусов, вокруг кирпичного здания и туристов, идущих к Спейс-Нидл, хотя в пасмурный день вид был не лучшим. Жирному кролику уже не нравилось идти за мной, но это было ему на пользу, а я в тревоге не сильно переживала за него.
Сначала я поговорила с папой. Большую часть разговора он кричал на меня, пока я пыталась вставить хоть слово. А потом он пытался давить мне на совесть. Я понимала, куда он клонит. Да, они не понимали, почему я так резко уехала, особенно после того, как была в таком хрупком состоянии. Может, они не зря переживали за меня.
Но я зашла слишком далеко, чтобы возвращаться. Я уже сказала Джимми, что мы с Дексом сделаем спецвыпуск про Сасквоча. Новый контракт пришел по факсу, и мы расписались, туда входила повышенная зарплата. На этом вряд ли можно было выжить, но зарплата была выше, чем раньше. И хотя я убедилась, чтобы мы подписывали контракты для каждого эпизода, чтобы я не оказалась втянута в то, о чем пожалею, я была занята делом. И это мне нравилось. Голова и сердце все еще были растеряны, но это было стабильным, и это мне требовалось, чтобы идти дальше и не возвращаться.
Сложнее всего было говорить с Адой. Она позвонила мне, когда я закончила разговор с родителями, и звучала почти плаксиво по телефону. Она скучала, и справляться с родителями было сложнее, чем она думала.