Массовое переселение гусениц пустынной оргии я вижу впервые, хотя очень хорошо знаком с этим насекомым. Причина его ясна — усыхание кормового растения — саксаула. Других растений здесь нет. Но почему все гусеницы направились на запад? Поползли против ветра? Может быть, в нем чувствуется дыхание влаги, в которой ищут спасение страдающие от голода и от жажды насекомые?
Песчанки продолжают изводить собаку. Лихорадочная раскопка сопровождается громким лаем. Оторвать ее от этого занятия невозможно Уговоры не действуют. Приходится брать на руки ретивого охотника и относить подальше. От красной почвы наш белый фокстерьер вскоре становится розовым, как фламинго.
Здесь водятся и птицы. Кроме неугомонных стрижей есть пустельга, каменка-плясунья и пустынная славка. Прозвище «плясунья» одна из них получила за манеру постоянно и забавно приседать, одновременно совершая глубокие поклоны. Только не понятно, почему эту птицу прозвали каменкой. Она встречается во всех типах пустынь. Пустынная славка маленькая, серенькая, незаметная. Если каменка вся на виду, любопытна, близко подлетает к биваку, интересуется человеком, то славка, наоборот, осторожна, старается быть незаметной и тихо шмыгает в зарослях кустарников.
Решили сходить на первый бивак. До него через горы недалеко. Там мы забыли босоножки с носками.
Я остался на перевальчике: на его бесплодной и голой вершинке увидел крошечный выброс земли муравейника. Вход в него был закрыт. Сергей пошел к месту предыдущего бивака. Найти его было нетрудно по единственным следам нашей машины, оставленным на рыхлой почве. Их даже сверху было видно.
Осторожно я вскрыл холмик, увидел камеры. Они были пусты. Копнул глубже. Собака внимательно следила за мной и сильно волновалась, порывалась принять участие в работе. Разве она плохо рыла землю своими лапами? Видеть равнодушно, как хозяин роет нору ей было не под силу. Да и интересно, что там за добыча такая могла оказаться? Только на глубине полуметра я нашел муравьев-бегунков. Странно было видеть этих всегда деятельных созданий в полусонном состоянии. Летняя бескормица заставила их стать такими.
Издали я слежу за Сергеем. Со мной на него внимательно смотрит и собака. Он бродит из стороны в сторону, останавливается. Наконец пошел обратно. Босоножки были забыты на колесе машины. Сергей места нашей стоянки не обнаружил и был смущен, он предлагал вновь отправиться на поиски. Наш разговор был спокойным, но собака уставилась на Сергея и вдруг зло и громко на него залаяла. Ее поведение нас развеселило.
Мы возвратились к машине и отправились в путь. Завернули и на первый бивак. Кирюшка, как всегда, первый выскочил из машины, нашел потерянное и с важным видом приволок к машине, за что получил любимое угощение — таблетку глюкозы с витамином С. Очень он любил исполнять какое-либо поручение. Неожиданно разошлись облака, выглянуло солнце, и от прохлады ничего не осталось, снова наступила жара.
Поехали дальше в заросли сухого саксаула, к скважине с водой. Пока пополняли запасы воды, собака сперва приволокла большой кусок резины, а потом старый ботинок. Видимо, наше возвращение на старое место, где мы уже бывали и брали воду, она расценила тоже как поиски потерянных вещей.
Потом поднялись на дорогу, проехали немного и вновь свернули к Белым горам. Здесь они были розовые. В этом месте остановились. Утром пошли в горы по сухому руслу, поглядывая на все те же величественные причудливые пейзажи на склонах ущелья, на удивительное разнообразие расцветки земли. Вокруг отвесные обрывы, колонны с башенками, уступами и длинными шпилями, иногда будто гигантское строение в готическом стиле. Ущелье безжизненно голое и почти без растительности. Но возле одинокого кустика солянки тихо бредет небольшая чернотелка. Промчался серенький паук, крошечный красный клещик шмыгнул в щелку. Местами много следов и лежек архаров. Но давние, весенние. Прежде чем улечься отдыхать, животные выкапывали пологую ямку и взбивали землю пухлой постелькой. Сейчас из-за отсутствия воды и бескормицы животные откочевали в отроги Джунгарского Алатау.
На маленькой полянке — десяток крошечных кустиков солянок. Напуганная собакой линейчатая ящерица метнулась к одному кустику. Из куста ей навстречу мелькнуло что-то серенькое и скрылось обратно. Заглядываю под куст и вижу змею-стрелу. Ее бросок на ящерицу не удался. Наверное, змея на этой полянке караулила несколько дней одну-единственную добычу. Здесь крошечный взаимозависимый мирок живых существ. Десяток кустиков солянок, несколько насекомых, ящерица, змея, охотящаяся за нею Достаточно небольшого вмешательства — и мирок распадется, исчезнет.
Ущелье становится совсем узким. Вокруг громадные обрывы, нависшие над нами, ярко-красные, желтые, белые, охристые, синеватые. И всюду сверкают на солнце кристаллы гипса. Поднимешь самый красивый да вскоре бросишь — под ногами лежит еще красивее.
Кое-где в ущелье глубокая прохлада и тень. Сюда не заглядывает солнце. Из-под нависшего обрыва вылетает бабочка-сатир и уносится кверху. Как и зачем она сюда попала, сколько может продержаться без пищи?
Вот и конец нашего пути: громадная глыба породы свалилась в ущелье, перегородила его. Ее не обойдешь стороной — слишком круты и гладки стенки ущелья. Возвращаемся усталые. Солнце печет нещадно. Кирюшка обжег лапы о горячую землю и просится на руки. Кладу его на шею и несу. Собака с явным удовольствием едет на мне верхом, торжествующе поглядывая по сторонам.
Мы решили сократить путь и пойти к биваку через горы напрямик, забрались на кручи, стали с них спускаться, попали к обрыву. На колонии песчанок ноги проваливаются, песок и камни засыпаются в ботинки, приходится переобуваться. Над обрывом я и занялся этой очередной и скучной операцией. Случаю было угодно посмеяться надо мной: ботинок выскользнул из рук и покатился вниз все быстрее и быстрее, он попал в ложбинку и застрял. За ботинком кубарем бросилась собака, подняла позади себя облачко пыли. На склоне она задержалась, отряхнулась, схватила ботинок и понесла. Но подняться по обрыву уже не смогла.
Осторожно маленькой лопаточкой Сергей проделал на склоне ямки для ног и спустился на помощь собаке. Представляю, в какое глупое положение мог бы я попасть без ботинка, если бы не мои помощники.
Дальше решили спускаться по ущельям, проточенным водой в красной глине. Спуск оказался тяжелым. Местами наш путь преграждали обрывы. Иногда ущелье превращалось в глубокую узкую щель.
Потом путь стал легче, промоина шире. На краю узкого красного овражка я заметил торчащую наружу кость. Покопав землю, я открыл часть крупного позвоночника с длинными остистыми отростками, крестец, одно ребро, большой атлант. Кости походили на лошадиные. Они попали сюда, возможно, несколько тысяч лет назад с потоками глины и еще не успели окаменеть. Чьи-то кости, какое животное резвилось в этих горах и нашло здесь свою погибель? Мне почему-то представился кулан, его образ как-то реально вписывался в этот дикий ландшафт. Хотя здесь могла обитать еще лошадь Пржевальского и другая дикая лошадь — тарпан. По чистой случайности я угадал. Потом палеонтологи определили: части скелета принадлежали кулану — дикой лошади, ныне совершенно исчезнувшей из этих мест. Сейчас кулан, это замечательное животное пустыни, сохранился только в заповеднике Барсакельмес, расположенном на небольшом острове в Аральском море, да в Бадхызском заповеднике в южной Туркмении.
Порядком утомленные трудным спуском, мы с радостью увидали далеко за холмом наш бивак.
Кирюшка изнемог от жары и плетется сзади по горячей пустыне, стараясь держаться в моей тени. А она так коротка, солнце почти в зените. И вдруг он метнулся в сторону, пробежал метров десять и сунулся под кусты. И там что-то сразу зашипело, забулькало: собака отскочила назад, вновь бросилась под куст. «Уж не змея ли там? — подумал я. — Как бы не укусила!»